Тот самый

Она одарила Кира странным задумчивым взглядом. Мне показалось, будто сейчас они общались телепатически об общей тайне.

Алиса показала мне средний палец и переключила внимание на Жеку. Когда огонь лизнул пальцы, я приложил их к губам, остужая.

– Твой гипс выглядит слишком скучно. Глядя на него, люди подумают: о, бедняжка, она сломала руку! А надо, чтобы они подумали: ого, как круто, она сломала руку!

Жека с сомнением смотрела на Алису. Ее брови слегка приподнялись, а губы изогнулись в улыбке.

– Надо его разрисовать!

– А ты можешь?

– Могу. Мы, девочки, вообще все можем. – Алиса подмигнула Жеке.

– Ну куда уж нам до вас, – поддакнул Кир, садясь рядом со мной. – Да?

Я ответил кивком.

– Наконец ты это понял. – Жека посмотрела на Кира, гордо вскидывая подбородок. – Давно пора было признать, что мы лучше во всем.

– Вы убежали из дома? – Алиса подскочила, скидывая плед, и растворилась в темном углу чердака. Из темноты доносился шум. – Родители не узнают?

– У Же есть сто один способ, как убежать из дома и остаться незамеченной, – ответил Кир, поднося руку к огоньку свечи. Теперь мы молча соревновались, кто сможет ближе поднести ладонь к пламени. Я побеждал. – А за меня не беспокойся.

Алиса принесла тюбики с акриловыми красками: охряной, темно-синей и лазурной. Она достала из упаковки несколько пушистых кисточек.

– Зря мы так редко бываем на чердаке, – заявила Алиса, раскручивая крышки на тюбиках и поглядывая на меня. Она выдавила краски на найденную деревяшку и жестом подозвала Жеку.

Я молча кивнул, увлеченный разглядыванием пламени, и нечаянно потушил пальцами тусклый огонек свечи. Кир зажег фитиль зажигалкой.

– Можно и без воды, чтобы цвета были насыщеннее, но краска подсохла немного, старая, и мне нужна вода!

В одном из ящиков Алиса отыскала запыленный стакан с отколотым краем.

– Я так понимаю, ни у кого тут воды не найдется? – Алиса обвела всех серьезным взглядом, не дожидаясь ответов. – И очень жаль – а вдруг пожар?

– Стакан воды вряд ли бы тебя спас, – резонно заметил я.

– Уж мне-то виднее! – Алиса взмахнула кисточкой, напоминая фею.

– Есть идея.

Кир подсадил Алису к себе на плечи, чтобы та смогла дотянуться до маленького высокого окошка. Она приоткрыла его и высунула руку со стаканом, пока Кир удерживал ее на плечах.

– Можешь не торопиться, мне совсем не тяжело… – улыбнулся он, задирая голову. – Совсем-совсем…

Сделав шаг назад, он задел ногой пустую бутылку, и та покатилась по полу.

– Вообще-то я легкая.

– Об этом я и говорю.

Когда Алиса вернулась на пол, Кир примирительно выставил ладони перед собой. Алиса, больше не обращая на него никакого внимания, поставила наполненный стакан на пол и села рядом с Жекой. На белом гипсе вырисовывалось небо, и вскоре пейзаж напомнил мне картину Ван Гога «Звездная ночь». Охряные точки-звезды расплывались на темно-лиловом фоне, переходящем в насыщенно-синий цвет. Когда краска подсохла, мы оставили след на гипсе: маленькие, незаметные глазу подписи. Теперь Жека будет носить нас с собой, пока ей не снимут гипс.

– Ну что, мы так и будем сидеть на чердаке, как крысы? – Жека довольно оглядела загипсованную руку и посмотрела на нас с упреком.

– Там дождь.

Мы прислушались к стуку крупных капель, скатывающихся по крыше.

– Вот еще, буду я какого-то дождя бояться!

Мы не успели опомниться, как Жека выбежала с чердака. Алиса, а после и Кир бросились за ней. Я побежал следом, но быстро вернулся, вспомнив о свечах. Я задул маленькие огоньки и оказался в непроницаемой темноте. Спускаясь по лестнице, я наткнулся на неожиданное препятствие.

– Матвей?

Я выставил руки вперед и коснулся пальцами курносого носа, худых плеч и загипсованной руки.

– Жека? – шепотом спросил я. – Ты что тут делаешь?

– Тебя жду.

– А где все?

– Тут их нет.

Наш резкий шепот сливался в один неразборчивый голос.

– Это я вижу… точнее, понял.

На самом деле мне хотелось спросить: почему ты меня ждешь?

Мы неловко столкнулись плечами, стоя на верхних ступенях. Я держался рукой за перила и прислушивался: никаких посторонних звуков, только стук дождя и тихое дыхание Жеки, оседавшее на коже мурашками. Мы, отрезанные темнотой от мира, стояли и слушали тишину, будто в ней было нечто завораживающее и таинственное.

Тишина становилась нередкой гостьей дома на Черепаховой горе. В нем жили люди, связанные узами крови, но зачастую неспособные найти друг с другом общий язык. Иногда тишина затягивалась днями, и мы бродили по дому, словно одинокие тени. Алиса и мама часто вели войну, для чего и во имя чего – я не знал, но и сам порой погружался в ее пучину, одновременно становясь палачом и жертвой.

– Ты боишься? – спросил я, поворачивая голову в сторону, где предположительно стояла Жека.

– Чего?

– Темноты.

– Нет, – едва различимый шепот пощекотал ухо. – Только того, что в ней прячется.

– А что в ней прячется?

– Сама не знаю. Это и пугает. Неизвестность.

– Откуда ты столько знаешь о звездах? – Я постарался скрыть восхищение в голосе, вспоминая рассказ Жеки. – Не думал, что ты увлекаешься… ими.

Жека хмыкнула.