Тот, кто не спит

- Наверное, много интересного видите? - она приняла кринку, невольно покачала, прислушиваясь.

Пусто.

Пустенько.

- Нет, не очень. Красивые места попадаются, это да. Я больше для отдыха, поправки здоровья. Парочку лишних килограммов скинуть, - он встал, примерился к рюкзаку.

- Форма у вас ладная. В городе брали?

Петров провел рукой по мешковато сидящей, немного запылившейся гимнастерке. На два размера больше. Как и задумано.

- Точно. Старые запасы распродавали, я и ухватил. Хлопок, немаркая, цена подходящая.

- Я своему тоже взять хотела, у нас записывались, а он отказался. Смешная, говорит. А чего смешного? - она оглядела Петрова, и тот осмотрелся сам. Гимнастерка, ремень, галифе, сапоги. Фуражка со звездочкой. Эхо минувшей войны, реализация невостребованных товаров по социально доступным ценам. Дележ наследства империи.

- Ничего смешного, - пришел к выводу и Петров. - Форма офицерская, пошив сорок восьмого года, проветрил - и носи на здоровье. Практично и удобно.

- В сапогах не тяжко ходить?

- Отличная вещь - сапоги, не кроссовки сопливые. Опять же офицерские, легкие, - он притопнул ногой. - Я формы три комплекта взял, две летние и одну зимнюю, полушерстяную, шинель и две пары сапог. Хотел больше, да не дали.

Рюкзак пал на спину рысью, мягко. Сиди-сиди, покатаю захребетника.

- Хутор Ветряк на север? - компас откинутой крышечкой пустил зайчика в другое, затворенное окно и высветил кусок гнутой блестящей трубы. Спинка кровати с никелированными шарами.

- Мимо конторы пройдете, там тропочка есть, прямо-прямо до хутора доведет, - не провожая, хозяйка нырнула в дом.

Петров накинул крючок. Паркетины шершавые, занозистые.

Контора - кирпичный одноэтажный домик крашеный зеленой краской, полопавшейся и свисавшей лохмотьями. Золушка после полуночи. А иного времени у нее и не было.

Небольшая железная мачта, оборванный тросик спутанным клубком валялся в стороне.

Табличка у мачты: "Наши маяки" и рамка, в которую поместилась бы фотография девять на двенадцать, но никто не потрудился ее вставить. Перевелись маяки. Вымерли. Как без них в бурном море?

Петров потрогал колесики блока. Приржавели намертво.

Дорога привела к самому крылечку конторы.

Окна тоже - нараспашку, и та же марля вместо занавесок.

Изнутри - редкие удары пишущей машинки.

Петров отвел краешек марли.

В профиль к нему за столом над клавиатурой огромной "Листвицы" колдовала тучная блондинка, давно, впрочем, не крашенная, а глубже, у стены, писала в толстую книгу другая, близняшка первой - одинаковые формы, одинаковое платье, только волосы подлиннее. Остальные столы пустые.

Сидевшая за машинкой, наконец, заметила его:

- Гражданин, вам кого?

- Мне? Почтовый ящик, письмецо опустить.

- Ящик сбоку на стене. Почта у нас по четвергам бывает, раз в неделю, раньше не вынут.

- Четверг - хорошо, завтра.

- Ой, правда. Как быстро время летит, Зина!

Близняшка оторвалась от писания:

- Вы к нам по делу?

- Не в окошко бы говорил, кабы по делу, - рассудительно заметила машинистка.

- Мимоходом я, - подтвердил Петров. - Путешествую по кондовой России. А чего это вас, девчата, всего две?

- Заведующая на совещании в районе, Клавка в декретном, Нинка тоже, а Мария Ефимовна в больнице на операции, - машинистка подула на указательные пальчики. - Устала.

- Вы, значит, для удовольствия сюда забрели, - Зина казалась суше, строже машинистки.

- И сюда, и дальше пойду.

- Отпускник, наверное?

- Так точно.

- А мы на работе, между прочим.

- Намек понял, исчезаю. Скажите, на хутор Ветряк по этой тропинке идти?

- Правильно, - Зина внимательнее всмотрелась в Петрова.

- Вы бабы Ани сын или внук будете? - машинистка общалась с Петровым охотнее товарки. Ясненько, пальчики свободные, а у Зины на безымянном обручальное колечко. Да не колечко - кольцо, граммов десять, бочоночек на треть фаланги.

- Нет, просто ориентир. Я в Курносовку пробираюсь.

- Жаль, - огорчилась машинистка. - Она ждет-ждет, когда за ней родные приедут. Тяжело ей.

- Нет, - повторил Петров и, опустив занавесь, двинул вдоль стены. За обнаженным из-под штукатурки углом и правда прикреплен был почтовый ящик, синий, с красивым, хотя и облезшим немного гербом. Рядом - плакатик. На грубой желтой бумаге. " Обезвредить преступников". Он вчитался. Разыскиваются бежавшие из тюрьмы, три человека, описание, приметы... Обо всех подозрительных немедленно сообщить в ближайшее отделение... За информацию, ведущую к поимке - вознаграждение. Фотографий нет.

Петров достал из кармана гимнастерки сложенный пополам конверт, перегнул, расправляя, и опустил в щель. Письмо упало, слышно ударясь о дно. Одно.

Каламбур не веселил.

Деревня Глушицы. По данным переписи, бестолковым и путанным, где человек считался дважды, и как житель деревни, и как колхозник колхоза "Победа", деревня насчитывала семьдесят шесть человек обоего пола. Да когда она была, перепись. С той поры не уполовинилось бы население. Разве что Нинка да Клаша - надежа наша.