Тот, кто ловит мотыльков

– Нет, просто так звонил, узнать, как дела. – Судя по гулу и автомобильным гудкам на заднем плане, Сергей вел машину. – Все в порядке?

– Ага. Я только проснулась…

– У нас с утра дождь зарядил. Едем перекусить. Макар машет граблями, передает тебе привет!

Некоторое время Маша пыталась сообразить, зачем Макару грабли, а главное, отчего Сергей позволил размахивать ими в салоне. Вот что сельское хозяйство делает с людьми…

– Ему тоже передавай. Вечером созвонимся, хорошо?

– Скучай там по мне как следует, – строго сказал ее муж прямо в ухо, и в трубке раздались гудки.

Маша тихо рассмеялась. Перекусить они едут, значит! Переводим: Илюшин тащит напарника в пиццерию.

При мысли о пицце она почувствовала, что голодна. Хотелось не яичницу, которая успела надоесть ей до чертиков, и не омлет, и не кашу, а тарелку хрустящей жареной картошки или, скажем, бифштекс со свежим салатом…

– Рота, подъем! – скомандовала себе Маша.

Завтракать она будет потом, первым делом следует накормить и выпустить кур.

Нагретые половицы под ее босыми ногами отзывались легким поскрипыванием. «И все-таки, почему к вечеру дом скрипит сильнее?».

Все еще зевая, Маша отодвинула засов, распахнула дверь и застыла, пораженная открывшейся картиной.

На перилах лежала курица. Голова ее, уныло свесившаяся набок с короткой измусоленной шеи, находилась в полуметре от тушки. Глаза были подернуты молочной пленкой; желтые лапы бескомпромиссно торчали вверх. Над ней вились мухи.

Маша, не успевшая проснуться окончательно, сначала поняла лишь, что мертвая птица каким-то образом выбралась из курятника и оказалась на перилах. Некоторое время она тщилась разрешить эту загадку. Однако вскоре мозг вместил расстояние между куриной головой и телом. Маша подошла ближе, склонилась над птицей и внимательно рассмотрела ее горло.

Ее вторым предположением было, что хищный зверь пробрался в курятник, но не успел завершить начатое и удрал, бросив добычу на крыльце. Она уже догадывалась о слабых местах этой версии, но вид куриной шеи окончательно расставил все по местам.

Горло птицы было чем-то перерублено. Такой ровный срез мог оставить только хорошо заточенный инструмент: топор или нож.

На всякий случай Маша перевесилась через перила и посмотрела вниз – словно тот, кто убил злосчастную птицу, мог затаиться под крыльцом, дожидаясь ее реакции. В траве никого не было. Тогда она зашла в дом, сунула за пояс молоток для отбивания мяса, отыскала телефон, вернулась обратно и сфотографировала «место обнаружения тела». У нее не было ни единой мысли, зачем бы ей в будущем могли потребоваться сорок снимков курицы с отрубленной головой, но она помнила, что говорил ей муж. «В случае экстраординарных событий первым делом обеспечь свою безопасность. Затем – зафиксируй то, что видишь. Запиши, проговори про себя, если можешь – сфотографируй. Время, обстоятельства – все это потом может оказаться крайне важным».

Она бросила взгляд на циферблат. Одиннадцать часов двенадцать минут. Судя по слабому запаху и мухам, труп лежал здесь не один час.

Кто-то, пока она спала, пробрался в курятник, поймал курицу, обезглавил и разложил на перилах. «Спасибо, что не принес мне в кровать».

– Хорошо, что меня не оставили присматривать за конюшней, – пробормотала Маша.

Новая ужасающая догадка словно толкнула ее изнутри: Машу осенило, что эта курица – лишь предвестник еще более ужасающей трагедии, первая ласточка, обещающая кровавый дождь…

Идиотская мысль о том, может ли курица работать ласточкой, билась в ее голове, а Маша уже мчалась со всех ног к курятнику. Распахнув дверцу, она замерла, приготовившись увидеть последствия чудовищной расправы.

Ее оглушило возмущенным кудахтаньем. Куры – разгневанные, злобные, проголодавшиеся, но, главное, неоспоримо живые, – налетели на нее со всех сторон.

Маша перевела дыхание. Слава куриному богу!

Птицы хлопотали у нее под ногами, ругались, пихались, били крыльями, поднимая пыль, карабкались вверх по ее штанинам, точно попугаи, а одна дурында, взлетев, зацепилась за рукав рубашки и сосредоточенно пыталась склевать с Машиного пальца обручальное кольцо. Но Маша в эту минуту готова была простить им все. Она с трудом высвободилась, протиснулась наружу и вернулась с кормом. Птицы переключились на еду, и ей наконец-то удалось пересчитать их.

Одиннадцать. Кто бы ни убил курицу, он расправился только с одной.

Обдумывая случившееся, Маша открыла дверь в вольер для прогулок, долила в поилку воды, распинала тех, кто особенно злостно расклевывал ее калоши, и извлекла из ящика два яйца. Куры не выглядели потрясенными гибелью своей товарки. Они вообще вряд ли заметили ее исчезновение.

Маше вспомнился знаменитый цыпленок Майк, ухитрившийся прожить без головы полтора года и ставший достопримечательностью Колорадо. Когда она рассказала эту историю мужу, Бабкин флегматично ответил в том духе, что многие без голов по пятьдесят лет живут и ничего, даже за зарплату в ведомости расписываются.

– Курица, значит, – вслух сказала Маша. – Ладно. Посмотрим.