Тощий Мемед

В то время, когда в горах разбойничал Тощий Мемед, много говорили о девяностолетием старике по имени Коджа Исмаил. Глаза у него были совсем зеленые, как лужайка. Узкая, как у всех туркмен, челюсть заросла редкой бородкой. Плечи у старика были широкие, как у юноши, глаза — зоркие, как у сокола. Он все еще охотился. Согнутый годами, с ружьем за плечами, Коджа ходил на охоту и пел печальные туркменские песни. Он любил рассказывать о вражде племен и всякий раз в конце рассказа с гордостью показывал свои раны. Коджа Исмаил много знал и бережно хранил память о древних нравах и обычаях туркмен. Он старался пронести их через всю свою жизнь.

Случались дни, когда он был особенно возбужден. Он словно пьянел. Тогда Коджа Исмаил садился на своего рыжего коня, которого он сам вырастил, и мчался во весь опор в горы, покрытые соснами и тимьяном. Он летел, словно ветер, дующий со стороны старых туркменских селений. Коджа знал и о переселении племен и о великой битве с османами.

Свой рассказ Коджа Исмаил начинал обычно так: «Лет пятьдесят тому назад…» Начинал и уже долго не замолкал. Казалось, он говорил о любви, слова, как песня, лились из его уст: «…Чукурова была сплошь покрыта болотами и зарослями кустарников. Лишь у подножия холмов можно было увидеть клочки обработанной земли. В те времена на Чукурове никто не жил. Только изредка можно было встретить туркменских кочевников, переезжавших с места на место. Когда появлялись кочевники, на Чукурове наступал настоящий праздник. Казалось, что голая земля и деревья празднично убрались. Пестрые шатры кочевников с шумом передвигались по Чукурове. И тогда мы собирали свой скарб, переваливали через горы и разбивали шатры на яйле Бинбога. С наступлением зимы мы снова спускались на низины Чукуровы. Там нас встречали непроходимые даже для тигров заросли кустарника, камыши, болота. Круглый год Чукурова покрыта высокой травой, в которой пасутся стада черноглазых пугливых джейранов. Мы охотились на джейранов, догоняя их на своих резвых лошадях.

Далеко по равнине, по берегам озер тянулись высокие заросли камыша. Осыпающаяся с них пыльца золотистым дождем падала на водяную гладь озер. Чукурова была усеяна нарциссами. Их ароматом напоен воздух. Ах, несчастная Чукурова!.. Прибои Средиземного моря… Белая пена…

Племена разбивали свои шатры. Огромные клубы дыма стояли над шатрами кочевников. Равнину Топраккале, в верхнем течении реки Джейхан, ближе к горам, занимало племя османов, а на берегу моря осело племя теджирли. Рядом с ними, немного ниже, жили племена джейханбекирли и мустафабейли. Теперешний уезд Джейхан занимало племя джерит, а между Анаварзой и крепостью Хемите жило племя боздоган, между Анаварзой и Козаном — курды-леки, между рекой Сумбас и Таврами — племя сумбаслы, между деревней Экшилер и Кадирли — племя татарлы. Время от времени племена перекочевывали на другие места. Племя боздоган перекочевывало на земли племени джерит, а племя джерит — на земли племени боздоган. Самым сильным было племя авшаров. Они могли занять любую землю, какая только им понравится. Никто не осмеливался выступить против них.

Я смутно припоминаю, как авшары начали борьбу с османами. Во главе авшаров стоял бей Козаноглу. Он жил там, где теперь находится Козан. Все племена, возглавленные Козаноглу, бились против османов, но победили османы. Они взяли в плен Козаноглу. А племя авшар прогнали в Бозок. Османы разорили всю округу. И теперь о разорении авшар поется в песне Дадалоглу. Сложили песню и о самом Козаноглу».

Доходя до этого места, Коджа Исмаил замолкал. Глаза его заволакивали слезы. Дрожащими губами он запевал песню о Козаноглу:

Я взошел на гору Козан,

По колено в снегу бреду,

Кровь течет из глубоких ран.

Тщетно я исцелителя жду.

Разве можно, чтоб сыновья

Убивали отца и мать,

А бойцы — своего вождя?

Может мир на месте стоять?

Не склоняйся, черный шатер,

Не роняй на землю стрелу.

Ты зачем от врагов в темный бор

Мчишься, храбрый Козаноглу?

«Османы силой заставили другие племена поселиться на Чукурове. Каждому племени они выделили земли. Чтобы мы не убежали на яйла, османы выставили в горах стражу. Невыносимая жара, лихорадка косили людей… Племена начали вымирать… Никто не хотел оставаться на Чукурове. Кочевники обжигали корни виноградных лоз и деревьев, которые османы давали им для посадок. Вот почему в деревнях Чукуровы нет ни одного дерева. Вскоре османы увидели, что племена на Чукурове погибнут, и разрешили им летом уходить в горы. Так на Чукурове появились первые поселения. Племена стали заниматься земледелием. Но и эго не смогло задержать их распад.

Прошли века. Люди стали слабыми и беспомощными. Османы добились своего».