Торжествующий разум

У нее черные волосы, но она призрак и борьба с ней бессмысленна. Чужой Павел одевает наушники и можно слышать печальную музыку "Наутилуса". Красивый черный взгляд глаз Марии и Калугин видит всю тяжесть страдания на лице того, другого человека. Но он не чувствует больше жалости к нему, он говорит:

- Хватит, вставай.

Все опять смешивается. Прошлое накладывается на настоящее, покрывая его свет вчерашней тенью. Он вновь чувствует себя собой. Встает. Снимает наушники, идет к уродливому письменному столу и берет на нем маленький листок. Текст записки гласит: "Парк, пятая левая скамейка от памятника Маяковскому, среда 24 декабря. Год этот, в 16:40. Уполномоченный Эвил Эви"

- Кто мог оставить это на моем столе?

Два чувства охватили его в этот момент. Одно из них, шепотом вызывало в нем еще робкое, но неожиданно странное и казавшееся неуместным желание жить. Другое было удивление, непонимание и стремление все же вникнуть в то, что было с ним рядом и быть может, было, им самим. Он задумался и, бормоча с энтузиазмом:

- Кто же ты такой Эвил Эви… - направился в ванную.

Вы когда-нибудь чувствовали воду во сне? Нет, не нужно пытаться вспомнить первый ползки собственной жизни. Речь о другом. Вода это, даже если она не настоящая, всегда холод. Павел не мог сказать, почему он чувствовал воду во сне как холод, а не как тепло, например.

Время вновь перенеслось туда, где он когда-то уже был. Красное Облако был рядом, а Мария уже была далеко.

- Знаешь, Индеец, мне иногда кажется, что мы не такие как все. Может это так, а может, нет, точно я не могу сказать.

- Никто не может сказать. Увидим сами, по тому, как будут развиваться события, и будем ли мы им нужны. Хотя возможно ты уже знаешь того, кто принесет ответ.

Неизвестно почему, возможно потому, что он очень устал (откуда взялось это чувство усталости?), а может из-за неожиданно таинственного ответа Красного Облака, но Калугин и Индеец вернулись к теме разговора лишь на следующий день. Он помнил это даже во сне.

Утром другого дня Красное Облако отправился навещать свою девушку, а Павел занялся выполнением, казавшихся ему нелепыми, поручений бабушки. Он купил молоко и хлеб, вычистил ковер и сделал еще что-то. Что конкретно он не помнил, считая все это ненужной мишурой.

Красное Облако и Калугин встретились только после обеда. Отправившись на прогулку, они принялись обсуждать фильм про казаков, который недавно смотрели.

- Знаешь, откуда взялось слово товарищ? - сказал Индеец.

- Нет, а что?

- Это доброе слово. И происхождение у него интересное, казацкое. "Товар ищи!", - это клич, ставший потом формой демократического обращения вольных людей, когда два слова превратились в одно. Так на Руси кроме казаков никто не говорил. Обращение "брат", как родовое, соединяющее по родству, а не по общему делу, сильно отличается от слова "товарищ".

- "Нет уз, прочней товарищества", - говорил гоголевский Тарас Бульба. - Кстати мои предки из казаков, - добавил Калугин.

- И мои, они с Дона потом перебрались в наши края. Это было уже в ХХ веке. В последние дни пребывания Калугина в гостях "у бабушки" они с Индейцем, отрастившим бороду и длинные волосы, гуляли уже не по девственным лесам, охотясь с луками за разной дичью, а по сырым городским улицам. Им встречались знакомые и незнакомые, странные и обычные, скучные и забавные, в общем, попадались им самые различные люди. Они любили задворки. Ходили по ним, открывая разные новые миры и погружаясь в единственно здесь возможную тишину городских джунглей. Раз им встретились две проповедницы какой-то завезенной в страну с Запада секты. Обе этих дамы, с назойливой скромностью говорили о боге. Всучив двум прохожим в майках с портретами кубинского революционера листки и книги про господа, они стали зазывать наших героев в рай и прочие гущи.

- Спасибо панычки, - поблагодарил их Калугин, с язвительной усмешкой беря толстый религиозный талмуд.

- Хоть мы с богом и на короткой ноге, но все равно возьмем, - не отпираясь, сознавался Индеец, - и в секту вашу непременно запишемся. Непременно, - вежливо раскланивался он.

Едва только пожилые агитаторы царствия небесного чуть удалились, как разорванные в клочья книжицы полетели в урну. Так подействовала чудотворная пропаганда посланцев неба на падкие к истине души Калугина и Красного Облака.

- Неужели нельзя было догадаться? - спросил Индеец.

- Вот и я не пойму, - смеялся Павел, - как это жены сии не видели что у нас на майках Че, что ли? Или они просто глупы, а может, свет неба заслонил от них истину? Нет, я не говорю, что я не религиозен там, нет, напротив. Но вот так ставить себя перед высшим существом, унижаясь и лепеча нельзя. Это рабство.

- Слушай! Я понял, эврика, понял, в чем фишка, - начал бурно радоваться Индеец, - я понял, вся старая религия хлам и ложь!

- О чем это ты, - смутился Калугин, который вовсе еще не был настолько уверен, что весь хлам есть к тому же и ложь.