Торжествующий разум

Разъяряя шпорами и без того измученное красивое животное, в окровавленной кирасе, в измятом ударами клинков шлеме, с запекшейся кровью на устах, кирасирский полковник Риве подскакал к командующему, уже обратившему взор в друге направление, и бросил к его ногам знамена. У него не было слов, чтобы передать всю радость торжества и горя.

- Наш Нецино сложил голову, - громко, хрипло, трагически и героически, в то же время, проревел Риве. - Но мы побеждаем, уже взято пять тысяч пленных!

- Поздравляю вас генерал! - ответил Эвил, осознавая вдруг, что его старого боевого друга больше нет. Больше нет его упрямого баса, нет его порывистых движений храбреца. - Слава и война жестоки, особенно когда ты в плену правил ограниченного вмешательства и не все в силах изменить,- подумал он.

Эвил еще раз посмотрел туда, где еще шло сражение и, обращаясь уже к другому своему командиру, сказал:

- Вторую линию в бой!

Воздух наполнился простой мелодией сигналов, лишь на мгновение выделившейся из общего шума битвы.

Узнав, что кавалерия разгромлена, атака на фланги провалена и видя еще отчаянье храбрости своего, все еще дерущегося центра, герцог Телгоре бросился в пекло смерти. Но когда и тут, сметаемые повстанцами имперцы сперва дрогнули, потом задрожали, и в конец были опрокинуты и раздавлены, он проревел раненный в плечо, роняя подхваченное только что знамя:

- Сражайтесь!

Но все уже было кончено. Он зарубил несколько солдат, когда и сам был повержен неистовым ударом, чьей то шпаги.

Конные гвардейцы его конвоя, долго искали среди потоков разгромленной и бегущей мощи своего герцога. Они нашли лишь окровавленное тело. Телгоре был все еще жив, когда его привезли в Ше, где в доме мельника он, наконец, встретил вечность. Это произошло в четыре часа, в это время имперской армии уже не существовало.

Глава 10. Необычное желание

- На этой планете всегда убивают, - говорил Эвил. - Успокойтесь и знайте: еще не пришло время повернуть здесь те рычаги, которые позволили бы спасти жизни людей. Таких планет масса. Путь в будущее, путь к прогрессу тернист и твой мир тоже еще не пришел к нему.

Странно. Необычно, что в главной риканской тюрьме Гоно, где Калугин, точнее Вирк Режерон, находился уже две недели, ему снились необычные сны. То ночь к нему приходил президент Типун и Вирк начинал задавать ему чудные вопросы, спрашивая прочное ли у него кимоно, или сколько стоит галстук или пиджак. То электрические лампочки начинали доказывать ему конечность ресурсов, в то время как он отстаивал мысль о том, что все во вселенной бесконечно. Но лампочки не соглашались, спорили. Он злился, колотил их и плохо спал. Но самыми странными и самыми частыми были сны об учебе. Они снились чаще остальных, повторяя в странном винегрете одну и туже смесь событий.

После первых допросов, убедившись в их бесчеловечности, цинизме и жестокости, Вирк попросил Эвила избавить от страдания всех честных и хороших людей в одной камере, да и в одной тюрьме, с которыми он оказался.

- Необычное желание, - сказал в крошечное окно, у которого стоял Вирк, Эвил. - Ладно, будет, по-твоему, - и он улыбнулся.

Вирк тоже улыбнулся, улыбка получилась не тюремно доброй. Он вообще сильно подобрел за время их знакомства с Эвилом. Они стали друзьями, если вообще можно сказать, что у землян бывает дружба. Раньше Павел не верил в дружбу, он был хоть и умным, внешне доступным, но закрытым и недоверчивым человеком. Зато его товарищи по учебе всегда могли положиться на него, а ведь еще вопреки своему душевному складу он был остроумен, смел, добр, и всегда весел. Как объяснил ему потом Эвил: невротические черты были в нем развиты гораздо меньше, чем у большинства людей. К тому же, он был критически восприимчив, что позволяло в дальнейшем избавиться от недостатков психики и шагнуть в будущее. Это был сложный путь, трудности которого ему обещал уже не ангел, а человек, изменивший его жизнь так же, как ему было суждено изменить жизнь своей планеты.

- Калугин! Я могу видеть ваш курсовик? - строго спросил профессор Строительных машин.

Это был страшный человек, потерять шанс увидеть диплом в общении с ним было легче легкого. Но вот пробиться к экзамену и сдать его казалось невозможным.

- Николай Иванович, у меня готова только первая часть, но поскольку сдавать нужно…

- Да Калугин, сдавать нужно. Сейчас промежуточный отчет о работе. Что у вас готово?

Павел приготовился соврать.

- Ваши женщины это животные, хищники. Вы мужчины замучили их, терзали веками, а теперь, когда дверка клетки приоткрыта, удивляетесь что зверь готов вас сожрать, - неизвестно откуда вмешался Эвил.

Он почему-то говорил о женщинах. Странный, изящно-красивый образ одной из них пронизывал всех, и лица и голоса, и движения. Это была она, та самая, трагически-неудачный роман с которой потряс Павла много лет назад. Ее грубоватый, но такой любимый голос все время твердил:

- Мы должны расстаться Павел! Я так решила. Это будет лучше для нас и для тебя…