Торжество на час

— Тогда если бы я в силу каких-нибудь причин была свободна от Ормонда, то король не стал бы препятствовать нашей свадьбе, Мэри Талбот нам бы не помешала?

— На ком женится его сын, это дело Нортамберленда, — вставил сэр Томас Болейн.

Анна поднялась со стула.

— Тогда я умоляю вас, милый дядя, замолвите за меня словечко перед королем!

— Да разве я когда-нибудь отказывал тебе, я готов выполнить любую твою просьбу в память о твоей покойной матери, — ответил Норфолк с нарочитой вежливостью.

Анна, правда, не могла припомнить ни одного такого случая. Со времени смерти своей сестры герцог ни разу не бывал в Хевере, поэтому такой его ответ был более чем странен, особенно если принять во внимание, что теперь у него был повод быть недовольным ею. Но сейчас Анна думала только об одном: как бы набраться смелости и выговорить те слова, которые могут освободить ее из плена нежеланного брака.

— Эта свадьба с Джеймсом Батлером… — начала она.

Как трудно ей было сообщать об этом, да еще в присутствии дяди. Впрочем, может, это и к лучшему. После того, как она им все расскажет, они, разделяя эту позорную тайну, просто не смогут обманывать Ормонда: им будет стыдно друг друга. А ее отец, конечно же, уговорит Нортамберленда согласиться на ее брак с Перси.

Анна оглядела их обоих: два спокойных, сочувствующих ей человека. Но через минуту, когда она расскажет им, что уже принадлежала Перси, от их спокойствия не останется и следа. И слова застряли у нее в горле, а язык просто одеревенел. Анна закрыла глаза и проговорила все про себя, вновь переживая сладострастные минуты их с Перси последней встречи. Сердце ее защемило от счастья, и она наконец решилась.

— Никто не может теперь заставить меня выйти замуж за Джеймса. Даже сам король, — начала она смело.

Стрела была пущена. Теперь уж ее ничто не остановит, пусть они узнают правду. Она открыла глаза, готовая к бою, но, к своему удивлению, обнаружила, что они продолжают смотреть на нее с невозмутимым спокойствием. Видя ее волнение, отец снова заботливо усадил ее в кресло.

— Никто и не собирается заставлять тебя выходить за кого бы то ни было, а уж Его Величество — менее всех, — заверил он ласково.

— На то есть причина, и вы должны знать ее, — пыталась продолжить Анна, полагая, что отец просто хочет успокоить ее, или же она что-нибудь не так расслышала.

— Конечно же, есть причина и веская. Ты можешь успокоиться: нет нужды сообщать ее нам, потому что мы, дитя мое, ее уже знаем.

Анна замерла от удивления. Она сидела и смотрела на них широко раскрытыми глазами.

— Вы знаете… — начала она, не в силах продолжать и недоумевая, почему отец в таком случае не ударит ее, а стоит над ней, заговорщицки улыбаясь. Неужели кто-то видел их в гроте той ночью? И значит, отец втайне рад этому, потому что Перси — гораздо лучшая партия?

— Я уверен, что большинство при дворе знает об этом или, по крайней мере, догадывается. Ваша семья обладает способностью притягивать чужое внимание, — заметил Норфолк. — Что ж, нам остается только надеяться, что ты сыграешь свою партию лучше, чем эта твоя глупая сестрица.

Забыв о своем уродливом пальце, Анна вцепилась руками в подлокотники кресла и уставилась на Норфолка во все глаза.

— Сыграю мою партию… лучше, чем Мэри? — повторила она едва слышно. — Я не понимаю.

Норфолк засмеялся и встал спиной к огню.

— Здесь, в кругу своих, тебе нет нужды прикидываться глупенькой, — начал он. — Все мы видели, как ты кокетничаешь с королем по пути в церковь или оттачиваешь на нем свои колдовские приемы где-нибудь во дворце.

Так вот, оказывается, в чем дело! Как только до Анны дошел смысл его слов, ее охватила паника. Она злилась на самое себя, что была так слепа. Кокетство было ее второй натурой, ей просто было необходимо покорять мужчин, это так льстило ее тщеславию. Но она совсем не искала особого внимания Генриха Тюдора. Оно не сулило ей ничего, кроме осложнений в том деле, которое ей так хотелось благополучно разрешить. Как же глупа она была!

— Это неправда! — вырвалось у нее; краска стыда залила ее лицо и шею.

Хотя в глубине души она знала, что все это было-таки правдой, и после этого открытия она уже никогда не осмелится сделать им свое признание. У нее просто язык не повернется.

— Откуда вы знаете? — спросила она дрожащим от страха голосом.