Торнатрас

– Ничего, пусть думают, что это узор такой дырчатый, – утешает себя она.

Лео, не желая отставать от всех, тоже задумался, что подарить брату. В порыве щедрости он решил уступить Карлито свой талисман – петушка, подаренного Дьюком. Синьоре Эвелине эта мысль понравилась. Но на всякий случай она спросила:

– А как же ты будешь засыпать без своего «птушика»?

– Он мне уже не нужен. Я большой, – серьезно ответил Лео. – Через несколько месяцев стану старшим братом.

Но отнять тряпичного петушка у Липучки оказалось нелегко – она вцепилась в него и ни в какую не хотела отпускать. Тогда Коломба пошла на хитрость и подсунула ей своего старого медвежонка, из которого успела повылезти почти вся набивка. Кошка вскоре заметила обман, но было поздно: синьора Эвелина уже стирала американского петушка в теплой воде с мылом.

– Ну просто красота. И мягенький, и цвет сохранил, прямо как новый, – порадовалась она.

Завернув игрушку в белую салфетку, синьора Эвелина убрала ее в ящик пеленального столика. Липучка целых два дня ходила вокруг этого столика, жалобно мяукая. Когда же поняла, что достать ее любимчика нет никакой возможности, пошла, разобиженная, в комнату Коломбы и по стволу глицинии сбежала на пятый этаж.

Победив свой давний страх перед курами (впрочем, в комнаты их не пускали), она теперь почти все дни проводила в гостиной Петрарки, устроившись на коленях у Пульче, которая вязала распашонку. Желтая нить пряжи терлась о спину кошки, и шерсть ее то и дело попадала в вязанье.

– Это будет эксклюзив, где еще найдешь такую пряжу? – смеялся Ланчелот. – Может, запатентуем? Назовем: пряжа «кошка-барашка».

«Кто знает, одобрит ли эту пряжу Академия материнства и детства? – думала Коломба. – И разрешит ли швейцарская няня надевать на моего братика такую распашонку, если ее нет в списке, рекомендованном Академией?»

Тамара решила, что няня будет жить в гостевой комнате, а Карлито – рядом, в маленькой комнатке, где помещается только кроватка, стул и пеленальный столик. Но в передаче «Ожидание чуда» мама об этом не упоминает. Там есть бутафорская комната, у которой всего две стены, обклеенные обоями с мишками и мячиками, и в каждой новой передаче к обстановке добавляется что-то новое из мебели.

– Я выбрала для своего малыша комод «Радуга» от «Дольчебимбо»! – довольным голосом сообщает мама телезрителям.

– Кроватка-трансформер от «Чиччомио», расписной шкафчик от Happybaby, креслице-качалка от «Дормиджока», коврик от «Тессильбебе»…

Чтобы вместить всю эту мебель, не хватило бы Актового зала нашей школы. А сколько еще всяких аксессуаров, игрушек, кремов, бутылочек, баночек, памперсов. Тридцати или сорока младенцам хватило бы этого добра на целый год. Название марки каждой вещи мама повторяет по три-четыре раза. Понятное дело, ей за это платят. Контракт с фирмами-производителями подписывала Казе. Кремы, детское питание и прочие мелочи не имеет смысла отвозить назад, и фирмы оставляют их в студии – может быть, кому-то понадобится.

– Ты могла бы забрать все это домой и отдать Циляк для ее «сокровищ», – предложила я маме.

– Молчи! – шепнула в ответ она, бросив испуганный взгляд на Тамару.

За несколько дней до этого между синьорой Эвелиной и ее консультанткой произошла стычка как раз из-за «сокровищ».

Возвращаясь домой и проходя через площадку первого этажа, мать Коломбы услышала громкий детский плач и голос синьоры Циляк:

– Помогите! Кто-нибудь! Помогите!

Синьора Эвелина знала, что дверь этой квартиры всегда открыта. Она толкнула и вошла. Оказалось, синьора Циляк вынимала Лебебе из кроватки и у нее вступило в поясницу.

– Моя спина! – вскрикивала она, согнувшись пополам. – Моя бедная спина! Я не могу выпрямиться!