Торнатрас

– В Манчестере у нас соседи из Южной Африки, – спокойно отозвалась Пульче. – Они темнокожие. Отец преподает английскую литературу, дети учатся в университете, а мать – театральная актриса. И все они гораздо умней и цивилизованней тебя.

– Можешь говорить что угодно, – ответил Пьеркристиан. – Правда на моей стороне. И я принес с собой видеодоказательство. – Он помахал кассетой.

В нашем классе всегда ставят оценку на балл выше, если подкрепляешь ответ иллюстративным материалом.

– Интересно. Что ж, пойдем в зал и посмотрим, – сказала синьора Аллорио.

В коридоре мы встретили класс Лео – они шли на физкультуру. Я заметила, что брат хромает.

– Что случилось? – спросила я.

– Он упал, – быстро ответила за него эта выскочка Иммаколата Эспозито. – Лука Тасси поставил ему подножку.

– Неправда! Он сам хотел меня лягнуть, а попал по ножке стола, – стал оправдываться Лука.

– Хватит ссориться! – вмешалась учительница. – Хорошо, что ушиб не сильный. Но лучше тебе, Лео, обойтись сегодня без физкультуры. Хочешь пойти на просмотр фильма с сестрой?

– Хочу, – обрадовался Лео.

– А можно я с ним? – быстро спросила Джарра.

Учительница засмеялась:

– Понятно, раненому нужна медсестра. Ладно, идите. Все равно урок последний.

Сначала на видео был прекрасный пляж, где играли в волейбол белые девушки – все как на подбор блондинки и красавицы. Мяч отскакивал от их рук как будто сам собой, без всякого усилия с их стороны. Спортсменки тоже производили впечатление невесомых. У них были очень длинные загорелые ноги. То и дело кого-нибудь из них показывали крупным планом: лица их сияли, длинные светлые волосы развевались, как золотистые водоросли в прозрачной реке. На заднем плане летали белые чайки, и все это сопровождалось прекрасной романтической музыкой.

Пауза. Потом на экране появилась пыльная дорога, по обе стороны которой тянулись полуразвалившиеся дома-бараки и мусорные свалки. Вместо музыки – грубые крики, глу хие удары, рев мотора. Камера показала толпу одетых в лохмотья негров, мужчин и женщин, которые пытались залезть в старый покореженный автобус. Они громко ругались и отпихивали друг друга локтями. На крупных планах видны были их темные сморщенные лица, жесткие волосы, наполовину сгнившие зубы…

«Комментариев не требуется, – послышался голос Каррады. – Эти кадры говорят за себя. Две расы – два мира. С одной стороны – белокурые богини, с другой – толпа человекообразных существ, борющихся между собой за выживание. Зачем же тупо твердить, что они равны и должны жить вместе?»

На следующих кадрах появилась роскошная вилла, огороженная высоченным забором. У ворот с автоматом наперевес стоял белый охранник. «Страх и террор – вот чего добился Мандела своей абсурдной борьбой за равенство», – продолжал комментировать создатель фильма. Между клумб внутри ограды черный подросток медленно катил тачку с сухими листьями. «Этому лентяю совсем не хочется работать, – продолжал Каррада. – А вот красть у своих работодателей, это – пожалуйста. Вот как хозяева вынуждены охранять свою собственность».

На первом плане появился холодильник, запертый на навесной замок.

Глава седьмая

– Ну как? – торжествующе спросил Пьеркристиан. – Это документальные съемки. Никто не играет. Все такие, как есть. Как тут можно говорить о равенстве?