Торнатрас

Пульче засмеялась и подмигнула Коломбе. Но та была целиком сосредоточена на экране, ожидая появления в телегостиной мамы и отчима. Долго ждать ей не пришлось.

«Нашим сегодняшним гостям тоже выпало на долю тяжелое испытание», – произнесла Камилла Гальвани.

Телекамера показала целиком всю студию: Риккардо Риккарди и его жена расположились в креслах из прозрачного плексигласа.

– Маэва! Как сильно выросла! И как похожа на свою бабушку Хену! – мгновенно ее узнав, воскликнула сестра Гервазия. – Наша «обезьянка»! Не могу поверить!

– Только чего ради она обесцветила себе волосы?! – почти одновременно с ней воскликнула мать Норберта.

– Не знаешь, сколько будет продолжаться программа? Когда она должна закончиться? – спросила у Коломбы Пульче. Вообще-то она знала сама, но спросила для большей уверенности.

– Обычно к полуночи.

– Тогда мы успеем заявиться в студию и показать Тали ее родителям прямо во время передачи. В прямой трансляции, перед семью миллионами телезрителей, – засмеялась Пульче. – Не знаю, насколько это понравится твоему отчиму, но мама точно будет счастлива.

– Мы поедем с вами, – деловито вмешалась сестра Бландина. – Все вместе. У монастыря есть свой фургончик на колесах, и я имею честь быть его водителем.

Глава пятая

Думаю, если бы Мильярди мог уничтожить нас на месте лучом смерти или сам исчезнуть, как Дракула при первом проблеске дня, он бы это сделал. Сию же минуту, прежде чем мы успели произнести хоть слово. Потому что он узнал Тали и понял, что сейчас произойдет. Кем мой отчим точно не был, так это тугодумом.

Проникнуть на «Телекуоре» оказалось несложно. Благодаря фотографиям во всех газетах и журналах и на предвыборных плакатах вахтеры знали меня почти как родную и пропустили со всеми моими спутницами. Монахини расположились в комнате для гостей, а Пульче и я с сестрой на руках направились к звукоизолирующей двери студии. Липучка кралась за нами.

Вверху над дверью светилась надпись: ПРЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ. Теоретически входить туда было запрещено, но я знала, что если осторожно повернуть ручку двери и пройти на цыпочках за всеми бутафорскими конструкциями, то можно, если повезет, добраться незамеченными до середины студии.

В ту ночь все, кто смотрел по телевизору программу Камиллы Гальвани, присутствовали при настоящей сенсации в прямом эфире. Сперва многие подумали, что все подстроено, но уже после первых нескольких секунд стало ясно, что это не так. Крик радости, вырвавшийся у синьоры Эвелины, и искаженное яростью лицо Риккардо Риккарди – так сыграть было бы не под силу никакой актрисе и никакому актеру.

Поначалу все шло своим чередом. Перед телезрителями сидели главный кандидат и его супруга: она – как всегда, отрешенно-молчаливая, он – по трехсотому разу объясняющий, почему нужно выдворить из Италии всех цветных и черных. И вдруг какая-то неясная фигура, а вслед за ней – другая пересекли экран, загородив собой будущего губернатора и его жену. Через несколько секунд объектив телекамеры автоматически перефокусировался, и телезрители смогли увидеть со спины двух девочек-подростков. Одна из них показала звездной паре какой-то сверток.

«Мама, Карлито не умер! Только это девочка. И у нее есть родимое пятно-голубка!»

В этот момент оператор быстро раздвинул кадр, показав всю студию. Изумленная Камилла Гальвани поднялась со своего места, чтобы разглядеть новоприбывших. Синьора Эвелина протянула вперед руки, и все услышали ее зазвеневший от волнения голос:

«Моя девочка! Риккардо, смотри, какая у нас прекрасная девочка!»

Телекамера сосредоточилась на кулечке, перешедшем из рук девочки к Эвелине Риккарди: на экране появился отогнутый край одеяльца и черное личико. А из-за кадра раздались яростные вопли Риккарди:

«Стоп! Остановите! Подлый обман! Это не моя дочь! Режиссер! Прекратите трансляцию! Выключите свет! Свеееет!»

Режиссер еще сомневался: с одной стороны, требование важного гостя, с другой – его собственный многолетний опыт, подсказывающий, что нельзя упустить такую нежданно свалившуюся сенсацию.