Торнатрас

Посоветоваться с адвокатом Коломба не успела. Пока она уговаривала маму съесть что-нибудь на обед, раздался скрип входной двери, и в комнату, весь сияющий, вошел Риккардо Риккарди.

– Ты хорошо поспала, милая? – спросил он и, наклонившись, нежно поцеловал ее в щеку. – Обо мне не волнуйся. Перекантуюсь недельку в комнате для гостей, пока ты отдохнешь и придешь в себя.

Синьора Эвелина подняла к нему глаза, в которых стояли слезы.

– Ты еще любишь меня, Риккардо? – дрожащим голосом спросила она.

– В тысячу раз сильнее. Я тебя обожаю. После всего, что случилось, я понял, что не могу прожить без тебя и минуты. Стоит только подумать, что вместе с нашим дорогим малышом я мог бы потерять и тебя…

Он сел с ней рядом, обнял за плечи и стал осушать поцелуями мокрые от слез щеки.

Коломба застыла с ложкой в руке, глядя на эту постыдную комедию.

«Ну и подлец! И как только мама не поймет, что связалась с ползучим гадом?»

– Хочу попросить тебя об одной вещи, любимая, – начал тот. – Знаю, что это будет нелегко…

– Я сделаю все, что ты захочешь, Риккардо, – перебила его она. – И по горячим углям пройду – не замечу.

Он засмеялся и ласково потрепал ее по щеке:

– Речь всего лишь о том, чтобы сходить в парикмахерскую. Тамара тебя уже записала. Я понимаю, что тебе не очень хочется. Но ближе к ужину должен прийти корреспондент из «Вдвоем с тобой», чтобы взять интервью. С фотографом. И мне не хотелось бы, чтобы ты их разочаровала.

Синьора Эвелина вздохнула:

– Интервью… Станут спрашивать о ребенке. Не хочу об этом думать, Риккардо. Очень грустно…

– Знаю, милая, знаю. Я не прошу тебя скрывать свои чувства. И сам не собираюсь скрывать свои. Будем искренними перед людьми. Мои избиратели имеют право знать правду и быть вместе с нами в это тяжелое для нас время.

– Ты думаешь, я смогу? Я ужасно устала, никак в себя не приду…

– Ты прекрасно справишься, я уверен. И потом это всего несколько минут.

– Хорошо. Во сколько мне надо быть в парикмахерской?

Коломбу просто трясло от злости. Она бухнула ложку в тарелку и расплескала суп, так что несколько капель попало на пиджак отчиму. Тот хотел было вспылить, но почти сразу взял себя в руки.

– Тебе тоже трудно, – сказал он, сочувственно коснувшись ее щеки. – Ничего. Скоро все будет хорошо, вот увидишь.

Коломба почувствовала сильное желание вцепиться зубами ему в руку, но тоже сдержалась.

Зато Липучка, спрятавшаяся при появлении Риккарди под диван, дала волю инстинкту и, выбрав момент, запустила когти в шерстяные носки своего давнего врага.

Но и это открытое проявление враждебности не смогло согнать с уст будущего губернатора его знаменитую улыбку.

– Лео, я был бы тебе признателен, если бы ты не впускал это милое животное в гостиную, – снисходительно произнес он.

Все началось по новой. Я пыталась как-то образумить маму, предостеречь ее.

– Ему нельзя верить, – говорила я. – Если он так тебя любит, то почему ни разу не навестил в клинике? Вот спроси у него, почему?

– Ты всегда была настроена против Риккардо, – с осуждением говорила она. – Как ты можешь обвинять его в неискренности?

У меня не хватало пороху пересказать ей последний разговор змея с тибуроном. Во-первых, она бы мне не поверила. Сказала бы свое обычное: «Ты, наверно, неправильно поняла» и потом тут же выдала бы мужу тайну спаренного телефона.

И как мне тогда, спрашивается, держать ситуацию под контролем?

– Если уж кого-то обвинять в нечестности, так это меня, – добавила мама сквозь слезы. – Знаешь, почему я не показывала вам УЗИ малыша? Потому что им никак не удавалось установить, мальчик это или девочка. Каждый раз он вертелся и крутился, словно нарочно, и понять не было никакой возможности. Но Риккардо очень хотел мальчика, и я уверила его, и заодно себя, что так и есть. Подумала: если родится девочка, он сразу влюбится в нее и забудет обо всем на свете.