Читаем Торквемада и испанская инквизиция полностью

«Если упомянутое преступление ереси и вероотступничества не доказано с полной неопровержимостью (semiplenamente provado), инквизиторы могут подвергнуть обвиняемого пытке; если под пыткой он признается в своем грехе, ему надлежит подтвердить свое признание в течение ближайших трех дней. Если обвиняемый подтвердит его, он будет судим за ересь; ежели подтверждения не будет и он откажется от признания, преступление не может считаться ни полностью доказанным, ни опровергнутым – поэтому инквизитору следует распорядиться, исходя из презумпции вины подозреваемого, о том, что последнему надлежит публично отречься от своих заблуждений; кроме того, инквизитор может повторить пытку»,

В этом параграфе нет ничего, что может быть расценено, как отклонение от рекомендаций, изложенных Эймерико в его «Directorium», в чем мы убедимся, когда перейдем непосредственно к ужасной теме пыток.

Ярые сторонники церкви утверждают, что пытки, к которым прибегали инквизиторы, и сама смертная казнь через сожжение не были свойственны исключительно церковным институтам, а являлись обычным для гражданских властей способом казни преступников, и использование их церковью – лишь следование уже признанным методам.

Истина состоит в том, что этот вид казни гражданские трибуналы применяли лишь в отношении тех, кто согрешил против веры. Они вынуждены были следовать булле Сикста IV, которая обязывала их к этому под страхом отлучения от церкви.

Гражданским судам эти процессы доставляли массу неудобств, и впоследствии инквизиторы взяли на себя пытки и допросы по делам, связанным с вопросами веры.

При пытках предписывалось не проливать кровь и не лишать обвиняемого жизни, ибо это противоречило христианским догматам. В противном случае инквизитору, производившему допрос, предъявлялось обвинение в нарушении установленных норм. Тогда ему надлежало получить отпущение грехов из рук кого-нибудь из своих духовных собратьев; и инквизиторы были – ради облегчения для них этой процедуры и освобождения от каких-либо опасений за последствия – наделены правом отпускать грехи друг другу в подобных случаях.

Но даже если мы полностью согласимся с тем, что пытки – включая огонь – были обычным методом той эпохи, который церковь просто переняла как единственно приемлемый, против инквизиторов нужно выдвинуть обвинение в том, что этот метод никоим образом не стал умереннее или мягче в их руках – в руках духовных лиц.

Параграф XVI
Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология