Торговец пушками

Не знаю, какой реакции я ожидал, но какой-нибудь ожидал — это точно. Он мог бы вздрогнуть, покраснеть, рассердиться, приказать пристрелить меня — поставьте галочку в любой из этих клеток, — но не произошло ничего. Он даже не сделал паузы. И продолжал так, словно много лет знал, что я собирался сказать:

— Совершенно верно, мистер Лэнг. За мои грехи.

Класс! Круче просто некуда. «Выпьем за мои грехи». Богатая фраза — такая же богатая, как и он сам.

Умре опустил глаза, явно скромничая:

— Да, я продаю и покупаю оружие. И должен сказать, на мой взгляд, успешно. Вы, разумеется, осуждаете меня, как и многие ваши сограждане, — в этом-то и заключается одно из наказаний за подобную профессию. Ноша, которую мне придется нести до конца моих дней. Если выдержу, конечно.

Он явно издевался надо мной, но почему-то слова его не звучали как издевка. Они звучали так, словно мое осуждение и впрямь сделает его несчастным.

— Я проанализировал свою жизнь и свое поведение с помощью многих и многих друзей — людей, кстати, весьма религиозных. И полагаю, что готов держать ответ перед Господом. На самом деле — заранее предвидя ваш вопрос — только перед ним я и буду держать ответ. Так что — если вы, конечно, не против, — может, мы все-таки продолжим нашу беседу?

И он снова улыбнулся. Такой теплой, очаровательной, извиняющейся улыбкой. Умре вел себя как человек, давно привыкший иметь дело с подобными мне: словно он был хорошо воспитанной кинозвездой, а я попросил у него автограф в самый неподходящий момент.

— Красивая мебель.

Мы совершали турне по комнате. Разминая ноги, наполняя свежим воздухом легкие, давая усвоиться плотному ужину, которым нас не угостили. Для полноты картины не хватало лишь пары борзых, мельтешащих у ног, да калитки, на которую можно было бы опереться. Но коль уж ее не было, я старался довольствоваться мебелью.

— Это — Буль.

Умре указывал на деревянный шкафчик под моим локтем. Я кивнул — как киваю всегда, когда мне называют какое-нибудь растение с затейливым имечком, — и учтиво склонился к замысловатой бронзовой инкрустации.

— Берут лист фанеры и лист бронзы, склеивают друг с другом, а затем вырезают по шаблону. А вон тот, — Умре указал на аналогичный шкафчик, — наоборот, contre Буль. Видите? Точный негатив. Зря ничего не пропало.

Понимающе кивая, я глядел то на один шкафчик, то на другой, пытаясь представить, сколько ж у меня должно быть мотоциклов, чтобы я наконец решил начать тратить бабки на подобный хлам.

Очевидно, Умре нагулялся достаточно, так как свернул обратно к дивану. Его походка ясно давала понять, что ларчик любезностей почти пуст.

— Два абсолютно противоположных варианта одного и того же предмета, мистер Лэнг. — Он потянулся за следующей сигаретой. — Если угодно, то можно сказать, что эти два шкафчика очень сильно напоминают нашу с вами маленькую проблему.

— Да, угодно. — Я ждал, но он явно не собирался развивать мысль дальше. — Разумеется, для начала мне хотелось бы знать, хотя бы в общих чертах, что вы имеете в виду.

Умре в упор взглянул на меня. Лоск был по-прежнему на месте, так же как и комнатная красота. Но вот общительность — та угасала на глазах, шипя на жаровне и никого больше не согревая.

— Я имею в виду «Аспирантуру», мистер Лэнг. Естественно.

Он выглядел удивленным.

— Естественно, — повторил я.

— Начнем с того, что я оказался в несколько затруднительном положении по отношению к определенной группе людей.

Теперь он стоял прямо передо мной, широко раскинув руки, словно приглашая в мир своей мечты, — таким жестом обожают пользоваться нынешние политики. Я же снова бездельничал на диване. Больше ничего, собственно, и не изменилось. Ну разве что где-то неподалеку кто-то жарил рыбные палочки. Запах не вполне вписывался в окружающую обстановку.

— Эти люди, — продолжал он, — по большей части мои друзья. Люди, с которыми я веду дела уже много-много лет. Люди, которые мне доверяют; которые знают, что могут на меня рассчитывать. Вы меня понимаете?

Само собой, он спрашивал не о том, понимаю ли я их взаимоотношения. Он просто хотел знать, значат ли еще хоть что-то такие понятия, как «доверие» и «надежность», в том захолустье, где живу я. И я кивнул, подтверждая, что да, я мог бы написать эти слова по буквам, в случае крайней необходимости.

— В знак дружбы я пошел на определенный риск. Что для меня большая редкость.

Я решил, что это шутка, и улыбнулся. Похоже, он остался доволен.

— Я лично выступил гарантом в сделке, связанной с продажей некоего товара.

Он замолчал и посмотрел на меня, ожидая ответной реакции. Но, не дождавшись, добавил:

— Думаю, вы понимаете, о какой продукции идет речь?

— Вертолеты, — сказал я.

В сложившейся ситуации не было никакого смысла изображать болвана.

— Именно, вертолеты. Должен признаться, они мне и самому не нравятся, но, говорят, кое-какие функции они выполняют необычайно хорошо.