Торговец пушками

— Если стрелок — ас, то шанс у него, безусловно, есть. Правда, всего один. Однако в том-то и суть, что времени на подготовку у него не будет. Мишень вцепится ему в горло прежде, чем он успеет продрать глаза ото сна.

Она припечатала меня тяжелым взглядом: мол, дошло наконец?

— Поверьте, мистер Лэнг, это боевой вертолет совершенно нового поколения.

— Хорошо, — согласился я. — Допустим. Что ж, тогда парни в форме наверняка на седьмом небе от счастья.

— О да, Томас, — вставил словечко Вульф. — Они очень, очень, очень довольны этой машиной. Но у парней из «Макки» осталась проблема, пусть и единственная.

Очевидно, кому-то надо сейчас сказать: «А именно?»

— А именно? — сказал я.

— А именно, в Пентагоне не верят в дееспособность новой конструкции.

С полминуты я обдумывал его слова.

— А что, проверить никак нельзя? Скажем, устроить пробный полет? Прокатиться разок-другой вокруг квартала?

Вульф тяжко вздохнул, и я понял, что мы наконец-то подобрались к гвоздю сегодняшней программы.

— Продать эту машину Пентагону, — медленно произнес Вульф, — а также в пять десятков других стран позволит лишь демонстрация вертолета в действии. Во время какой-нибудь крупной антитеррористической операции.

— То есть вы хотите сказать, что им придется ждать следующей мюнхенской Олимпиады?

Вульф с ответом не спешил, смакуя кульминационный момент своего выступления.

— Нет, мистер Лэнг, я хочу сказать не это. Я хочу сказать, что они сами собираются устроить вторую мюнхенскую Олимпиаду.

— Зачем вы мне все это рассказываете?

К тому моменту мы уже перешли к кофе, а фотографии благополучно вернулись в папку.

— Если вы правы — хотя лично я крепко завяз в этом самом «если», с проколотой шиной и без запаски, — если вы действительно правы, то, что вы собираетесь делать дальше? Написать в «Вашингтон пост»? Сообщить Эстер Ранцен?[6] Что?

Вульфы, старший и младшая, притихли, и я не мог понять — с чего бы это вдруг. Возможно, они полагали, что выложат мне свою роскошную теорию — и дело сделано? Что я тут же ринусь в самую гущу врагов, на ходу затачивая ножичек для масла и грозя им гнусным оружейникам всего мира?

Ну уж нет! Да и с какой стати?

— Скажите, Томас, вы считаете себя хорошим человеком?

Вопрос задал Вульф, который по-прежнему смотрел куда-то в сторону.

— Нет, не считаю.

Сара подняла глаза.

— А каким тогда?

— Я считаю себя высоким человеком, — сказал я. — Человеком без денег. Человеком с сытым желудком. Человеком с мотоциклом. — Я сделал паузу, чувствуя на себе ее взгляд. — И вообще, что вы имеете в виду под словом «хороший»?

— Полагаю, «хороший» — это тот, кто на стороне ангелов, — ответил Вульф.

— Ангелов не существует. Мне очень жаль, но это так.

Опять затишье. Вульф медленно потряхивал головой, будто признавая, что, мол, да, есть и подобная точка зрения, жаль только, что она такая неутешительная.

Сара вздохнула и встала из-за стола:

— Прошу меня простить.

Мы с Вульфом вцепились в стулья, собираясь вскочить, но Сара оказалась в центре зала прежде, чем нам удалось хоть на дюйм оторвать от сидений наши зады. Подплыв к официанту, она что-то шепнула ему на ухо, согласно кивнула на его ответ и взяла курс на сводчатый проход в дальнем конце зала.

— Томас, — сказал Вульф. — Давайте поставим вопрос иначе. Кое-какие дурные люди готовятся совершить кое-какие дурные дела. Можем ли мы рассчитывать на вашу помощь?

Он замолчал.

— Послушайте, вопрос по-прежнему остается, — сказал я. — Что вы планируете делать? Просто скажите. Чем вам не нравится вариант с прессой? Или с полицией? Или с ЦРУ? Ну что может быть проще? Телефонный справочник, пара монет — и дело в шляпе.

Вульф раздраженно затряс головой и забарабанил пальцами по столу.

— Похоже, вы совсем не слушали меня, Томас. Я повторяю еще раз: здесь затронуты интересы. Самые крупные интересы в мире. Капитал. А с капиталом нельзя справиться с помощью телефонного справочника и пары вежливых писем местному конгрессмену.

Я поднялся. Меня слегка пошатывало от вина. Или от нашего разговора.

— Вы уходите? — спросил Вульф, по-прежнему не поднимая головы.

— Возможно, — ответил я. — Возможно. — Сказать по правде, я был не совсем уверен, что делать дальше. — Но сначала я наведаюсь в туалет.

Ну да, в данный момент именно туалет мне требовался больше всего на свете. Ибо я пребывал в замешательстве, а уединение в кабинке с фаянсовым сосудом всегда способствует активизации умственной деятельности.

Я медленно прошествовал через зал к арке. В голове моей дребезжал плохо закрепленный багаж, угрожая в любой момент сверзиться на кого-нибудь из соседей-пассажиров. Вот скажите, как тут можно думать о вертолетах, взлетно-посадочных полосах и затяжных путешествиях? Мотать отсюда надо, причем как можно скорее. Даже то, что я взглянул на эти фотографии, — и то уже было глупостью с моей стороны.