Торговец отражений

— Кто по собственному желанию будет болтать с профессором Френсисом? Либо по принуждению, либо чтобы высосать денег.

— Не думаю, что у Френсиса есть навыки флирта. Да и деньги. Он не очень-то хорошо одевается.

— Хах, тогда о чем же они болтали? — поинтересовался Осборн и улыбнулся.

— Обсуждали философию, наверное, — сказала Грейс.

— Да, наверное, убеждают Френсиса, что он ни черта не знает! — весело прощебетал Осборн и, наконец отпустив талию Грейс, раскрыл блокнот на одной из последних песен. — Знаешь, а это, может, и к лучшему. Хоть кто-то сможет убедить Френсиса, что его предмет — туфта, и смогут заставить его уволиться отсюда к чертям. Надоело.

— Мы ведь видим его раз в неделю.

— Я бы мог посидеть дома и позаниматься чем-то важным, а не торчать здесь.

Грейс улыбнулась ему и отвернулась, когда Осборн потерял к ней интерес. Это случилось довольно быстро. Мысль о новой песне поглотила его.

Грейс незаметно разглядывала собравшихся. Удивительно, но на лекции профессора Френсиса всегда приходило куда больше человек, чем собиралось. Будто какая-то непонятная сила тянула в эту аудиторию, расписанную витражными отблесками на столах и полу. Зачем? Сложно сказать. Философия так и оставалась самым ненавистным предметом для всех студентов. Разве что уступая физкультуре.

«Семья» Шелдона долго не посещала лекций. На первом курсе они не пропускали ни одной. Сидели на первом ряду, вытянувшись в струну, и слушали внимательно, записывали и восхищались. А Джексон всегда был где-то сбоку, наблюдал за Френсисом и улыбался, когда тот говорил что-то правильное. И снова, как когда-то, Джим, Сабрина и Лиза сидели на пустом первом ряду, так, что их почти нельзя увидеть, и ждали начала занятия. Только отныне от них исходил совсем другой дух: дух холодной заинтересованности.

— Ты чего притихла? — спросил Осборн, оторвавшись от поиска слова в электронном словаре. В тетради появилось уже семь строк новой песни.

— Задумалась просто, — прошептала Грейс, а взгляд все еще был прикован к первому ряду. Сколько она так всматривалась? Неужели долго?

Осборн посмотрел на компанию, прищурился, будто что-то постарался рассмотреть и даже задумался, но быстро лишился способности думать хоть о чем-то кроме музыки и Грейс. И снова улыбнулся, безмятежно и блаженно.

— А у своры Лэмба сегодня аншлаг, — сказал он. — Наверное, следующие полгода опять не придут.

— Ты разве не рад, милый? — спросила Грейс.

— Рад, что они могут почему-то прогуливать и не «вылетать» из университета? Это вряд ли, — хмыкнул Осборн, но так и не смог заставить себя назвать Грейс «милой» в ответ.

Начался урок, но на это почти никто не обратил внимания. Шуршали бумажки и языки, белый шум становился громче. Только Осборн переменился — снова уткнулся в тетрадь с текстами.

Профессор Френсис молчал. Скрючившись над одной из разваливавшихся и переклеенных скотчем книг, что валялись в его столе, он вчитывался, бубня под нос строчки из давно выученных текстов. Лицо без единой эмоции, застывшая безликость, как залитая бетоном форма, только рот двигался. Он сидел так долго, не перевернув ни страницы, а потом медленно, словно сам себе не доверяя, поднялся, опершись о крышку стола, и чуть постоял сгорбившись.

Френсис в этом году совсем подряхлел. Всегда тощий и жилистый, стал еще тоньше, обтянул себя некрасивым пиджаком болотного цвета, который превращал смуглое лицо в лицо цвета перегнившей болотной воды. Профессор поправлял платочек в кармашке рубашки. На лбу блестели капельки пота.

Время шло, а он все стоял, опершись, о чем-то думал, а выражения лица сменялись так быстро и незаметно, что казалось, будто бы он застыл совсем. А Грейс чувствовала, насколько Френсису не по себе. Он словно собирался сделать что-то очень важное, но сомневался, стоит ли.

Он поправил очки, неловко ткнув сначала между тонких бровей и только потом попав в перемычку. Выпрямился, но не распрямился до конца и остался чуть сгорбленный. Пожевал губу, постучал пальцами по столешнице и, наконец, поднял глаза на класс.

Лицо его в одно мгновение сделалось совершенно несчастным.

— Здравствуйте, уважаемые студенты. Я рад видеть вас на нашей новой лекции. Надеюсь, тема вам покажется интересной.

— Это вряд ли, — пробубнил Осборн и продолжил искать подходящее слово в словаре.

— Это точно, — хмыкнул Шеннон, не отрываясь от экрана телефона.

Грейс и хотела спросить, зачем же люди посещали лекции Френсиса, если никогда его не слушали, но не стала. Люди привыкли тратить время впустую.

Профессор тем временем в который раз посмотрел на листок бумаги, лежавший перед ним на краю стола, прищурился, но не для того, чтобы прочитать слова. Скривился.

— Тема — философия двадцатого века, влияние философии Фридриха Ницше на современность.

По аудитории прокатился бесстыжий стон.

— Эта тема очень важна для понимания философской мысли современности, — тихо сказал профессор Френсис и оттолкнулся от крышки стола с грохотом, словно пальцы его были приклеены. Он обошел стол, встал перед ним, скрестил руки перед собой, опустив их, и снова посмотрел на студентов.