Торговец отражений

Грейс тогда сидела в комнате отеля недалеко от главной площади Ластвилля и ждала, пока Осборн вернется с завтраком из пекарни. Она сжимала кончики газеты в руках и проговаривала про себя: «Лидеры религиозного сообщества деструктивного характера». Неужели это те люди, которые так любили ее? Неужели это те люди, которые столько лет были ее семьей? Неужели все, что у нее было, пропало? Неужели вся правда, что была у нее, оказалась ложью? Нет, такого быть не может. Но куда теперь идти? Приемный отец умер, а от матери не слышно. Может, одна из первых жертв Джексона. Всех их так и не показали. Грейс прислонилась затылком к вековым стенам, покрашенным светло-желтой краской. Может ли бог заставить убить другого и молча смотреть? Может ли Бог превратиться в Дьявола? Если есть свобода, где та граница, отделяет плохое от хорошего? Они упустили миг, когда светлые мысли о силе человеческой души превратились в мрачные суждения о превосходстве членов общины. Когда и кто дал им право отбирать жизнь других? Как могли они быть право имеющими, если сами ничего не имели? Грейс не хотела долго обдумывать эти вопросы, но только они ее занимали. Где они ступили не туда? Когда случилась их точка невозврата?

Грейс проговорила с Осборном полчаса, но потом решила уйти наверх. Читать не хотелось, хотелось тишины, той благой и не нарушаемой липкими воспоминаниями тишины, которую можно ухватить только после времени, проведенного с Осборном. Она поднялась в спальню, приоткрыла окно и легла на кровать. Кровать повернули к окнам, чтобы Грейс не боялась спать. Она не могла даже закрыть глаз, если за спиной была дверь или окно. Грейс положила под голову две подушки, положила руки на живот и закрыла глаза.

Джим и Лиза приехали под вечер. Тео ознаменовал приезд веселым криком — он сдружился с Джимом по переписке и был особенно рад его видеть. Голос Тео прилетел в раскрытое окно как брошенный теннисный мяч. На первом этаже крик Тео подхватил Осборн. Грейс поднялась с кровати, потерла затекшую шею. Врачи не советовали ей спать у открытого окна, но спертым воздухом второго этажа дышать вовсе невозможно. Грейс и не помнила, как задремала.

Она быстро спустилась на первый этаж, на ходу застегивая кардиган, и увидела их на пороге, как когда-то ее увидела Лиза.

Артрит Джима стал терпимым, приступов было меньше на юге, где они с Лизой и жили. Джим за десять лет похорошел. Лиза же осталась прежней, только цвет лица ее наконец похож на здоровый. Чак вошел третьим. Он обошел их и улыбнулся Грейс. Она улыбнулась в ответ.

«Удивительно. Он так похож на Лизу», — подумала она.

— Я думал, ты сразу с альбомом подойдешь, — хохотнул Джим, когда разулся, подошел к Осборну и, как старого, друга, похлопал по плечу.

— Ага, чтобы ты продал на «Ибее»? — усмехнулся в ответ Осборн. — Нет, тогда лучше Чаку. Он хоть перед одногруппниками потом похвастается, что со мной знаком. Привет, Чак!

Чак смог только улыбнуться в ответ.

— Он лучше фотографию покажет, где ты лицом в торте лежишь! Тогда точно поверят, что знакомы. — Улыбнулась Лиза и поправила пиджак на плечах.

— Покажет и продаст! — подхватил Джим. — Отчеркнет тебе премиальные, не бойся. За такое-то фото и не жалко.

Грейс стояла у лестницы, сделала два шага к ним и остановилась. Она положила ладонь на стену, на рифленые листики пальмы, выделанные на флизелиновых обоях. Казалось, стены вздохнули. Казалось, пол под ногами скрипнул так, словно на него снова вступило пятеро хозяев. Казалось, что в подвале прошелестели ткани, босые ноги прошли по выложенному деревом полу. Казалось, все воспоминания всколыхнулись, когда стены вновь услышали родные голоса.

Лиза подошла первая. Пробежала мимо кухни, ни разу не взглянула на стол, который еще не вынесли Зоуи с Тео, ни на гарнитур, пока так и не замененный, потому что нравился Грейс. Лиза обняла подругу сначала одной рукой, словно проверяя, не растворится ли, не исчезнет ли в аромате прошлого, а потом и второй, уткнулась в пахшие кофе волосы и всхлипнула.

— Я так рада тебя видеть, — прошептала она.

Грейс сглотнула горькую слюну и зажмурилась. Она не должна была плакать, но предательница-слезинка все-таки прокатилась по впалой щеке.

— Я уже не надеялась, что вы приедете. Я боялась, что что-то случилось, — ответила Грейс, не сумевшая до конца справиться с дрожью в голосе.

— Это-то? — Лиза усмехнулась, выпустила Грейс из объятий и поправила отросшие до плеч волосы. — Да это Джим дурак, билеты перепутал! Купил не те, которые мы вам отправляли, а следующие! А менять поздно уже, мест не было.

— Чак, а ты что не проверил? — спросила Грейс и улыбнулась. Она выглянула из-за плеча Лизы и видно было только половину ее головы.

— Да я как-то подумал, что Джим проверил, но он, видите, тоже сплоховал.

— Сплоховал? Это я сплоховал? Я хотя бы купил их, а вы даже пальцем не пошевелили!

— Мы собирали вещи!