Топ-модель (СИ)

Так и стоим молча пару минут. Я смотрю вдаль. Ноги мерзнут, но обуться страшно — для этого нужно отмереть и пошевелиться, а значит, привлечь внимание.

В какой-то момент мне кажется, что Максим ушел, и я осторожно оборачиваюсь — нет, стоит, смотрит за борт, о чем-то глубоко задумавшись.

Я собираю в кулак всю выдержку, но, когда начинают стучать зубы, все же обуваюсь. Максим меня замечает, я улыбаюсь и, вежливо кивнув, поспешно перевожу глаза на море, не мешая его уединению.

Три удара сердца ничего не происходит, потом Максим подходит и спрашивает:

— Есть лишняя сигарета?

Глава 7

— Нет, не курю. — И выдрессированно добавляю: — Извините.

Максим усмехается:

— За что извиняешься? Это же хорошо. Я тоже давно бросил, но иногда тянет.

— Иногда — это после спасения людей?

Едва заметно приподнимает брови.

— Чаще.

Я так жадно вглядываюсь в черную воду, что еще немного, и начну видеть останки древних кораблей на дне. Напрягаюсь всем телом от его близости. Уйти бы немедленно, мало ли что ожидать можно. Скинет за борт, и скажут потом: «Официанточка с ума сошла».

Но остаюсь на месте и продолжаю:

— Переживаете, да? Все веселятся, но вам не до смеха. Вы даже практически трезвый, хотя бар бесплатный. Абсолютно. Там даже «Хеннесси ХО» есть.

Максим снова чуть улыбается:

— Да, бесплатный, верно. Извини, малая, что обидел днем. Я был на стрессе и не разобрался, что к чему.

Вся кровь, что есть в моем теле, устремляется к лицу. Сердце так дико колотится под ребрами, что я едва за него не хватаюсь. Голова кружится. Наверное, у меня прямо сейчас происходит какой-нибудь инфаркт.

Подгибаю пальцы ног — мозоли дают о себе знать, я чувствую боль и прихожу в себя.

— Вы спасли двух человек. Женщину и ребенка. Даже если бы вы меня послали на три буквы и влепили пощечину, я бы не обиделась.

Максим издает короткий смешок и качает головой:

— Это точно было бы лишним.

— Да, вы правы. — Прикусываю язык.

Наши глаза встречаются, я улыбаюсь и вновь смотрю на море. Какой сегодня удивительный день, столько интересных людей вокруг и нового опыта.

— У тебя все в порядке? — нарушает молчание Максим.

— Д-да, у меня перерыв. — Бросаю взгляд на часы: — Еще пять минут. Я спустилась отдохнуть перед финальной уборкой. Немного устала, если честно.

— Я обратил внимание, что ты усердно трудишься.

— Спасибо.

Он молчит, смотрит на прибрежные огни, потом на усыпанное звездами небо. Я догадываюсь, что его откатило. Если у папы был сильный стресс, — например, когда волки подошли к нашей деревне и напали на корову, а еще до этого хулиганы побили его учеников, — он пил и долго восстанавливался.

Максиму невесело, он, вероятно, прокручивает в голове спасение двух человек и проживает его снова и снова.

— Вам было страшно? — спрашиваю. — Мне бы точно было.

— Я занимался плаванием, был уверен, что все получится.

— Ну да, ну да, — качаю головой. — Рассказывайте.

— Что?

— Вы такой крутой, что ежедневно прыгаете со скалы головой вниз прямо в ботинках! Притворюсь, что поверила.

— Уж сделай одолжение.

— Чисто из уважения к тому, что вы гость, а я на зарплате.

— Будь так добра.

Мы переглядываемся, я понимаю, что он прикалывается надо мной, и смеюсь. Потом мы смотрим вдаль и одновременно улыбаемся. Все очень хорошо и замечательно, эта минута такая крутая, что… вот буквально одна из лучших в моей жизни!

Максим оборачивается, доходит до лавки, берет плед и накидывает мне на плечи.

В груди тепло-тепло становится! Намного жарче, чем плечам, которые теперь греет шерстяная ткань.

— Спасибо.

— Не за что.

Интересно, какая она — его девушка? Наверное, особенная во всем. Я понятия не имею, кто она, но почему-то очень за нее обидно, если Максим изменит ей с танцовщицей этой ночью. При этом осознаю, что, если вдруг меня спросят — я ни за что его не сдам. Из-за пледа, шуток и всего вместе.

— Как вам праздник?

— Хороший.

— А танцовщицы? Обалденно красивые, да?

Максим мимолетно хмурится и отвечает довольно скучающим тоном:

— Полуголые девицы хороши, как и все полуголые девицы. Других танцовщиц гоу-гоу в своей жизни я еще не видел.

Беседа явно перестала его развлекать. Я понимаю, что нащупала предел, больше нам говорить не о чем.

— Но вас они не впечатляют?

— Мне же не шестнадцать.

Спросить хочется много. И про его девушку, которая, очевидно, не в восторге, что Максим сиганул со скалы в бушующее море. И как прошло спасение. И что он думает о Льве, танцовщицах, празднике, монгольском иге. О чем угодно!

Но я молчу, потому что никак не могу собрать слова в умное предложение, а тупить перед ним стыдно. Он извинился, и этот факт выбил почву из-под ног. Передо мной еще никогда никто из взрослых не извинялся.