Тонкие швейные нити (СИ)

Мы идём гулять каждый вечер, а потом убегаем от мадам Куку, и она нас долго и беспокойно ищет. Вот бы потеряться! Неужели папа и тогда никак не отреагирует?..

В большой коробке из-под шляпки мы с сестрой храним свои сокровища. Здесь спрятана среди прочего и засушенная белая роза. Когда Тата прислала Жоржу розу, она сообщила ему в письме о своей свадьбе. Эта роза была розой из букета невесты.

Жорж разорвал письмо, и старый носатый французский дворник долго мёл под нашими окнами тротуары.

"Дождись, я приеду", - написано на обрывке письма. Уцелевшие обрывки тоже лежат здесь, в коробке.

-Не дождусь! Не дождусь! Не дождусь!!! - кричал он и хлопал дверями. - Не дождусь!!!

Мы смотрели, как взмывает в небо стая голубей.

-Не дождусь...

А потом шли дожди, дожди, дожди...

Её отец пожелал, чтобы она вышла замуж за красного. Он полагал, что это спасёт жизнь их семье, откроет им дорогу в Европу... но её родных арестовали, а она сама сбежала к нам в Париж.

И Жорж не хочет её видеть. Когда она заходит к нам, он закрывает ладонями глаза и полушёпотом говорит:

-Я не хочу тебя видеть.

Почему он не понимает, что предать любовь можно только ради одного: чтобы не предать Россию.

Наш папа гордится Татой, он смотрит на неё, держит её за руки и называет Дочка. Когда она приехала, папе стало немного лучше.

Её губы - я видела - беззвучно повторяют одну и ту же фразу:

-Люблю. Всё равно люблю.

Мадам Куку, сидя за обеденным столом, переводит взгляд с Жоржа на неё, с неё - на Жоржа, утирает маленьким платочком своё большое лицо, промакивает набегающую слезу.

Жорж так и сидит, закрывая ладонями глаза. Когда он просится выйти из-за стола, отец ему не разрешает. Даже я бы не послушалась. А брат так и сидит с закрытыми глазами, не притрагиваясь к обеду.

По вечерам мы подслушиваем, как наш брат разговаривает по телефону со своей бывшей невестой. Мы сидим за стенкой, на полу, навострив уши. Только говорит всегда она, а Жорж молчит. И если он вдруг что-то произносит, нас это радует. Но тут, как всегда, на самом интересном месте, появляется Мадам Куку и уводит нас за уши в нашу комнату.

-А почему мама не приезжает? И не пишет? А, Зоя? - спрашивает меня Ася, когда мы вечером перебираем почту.

-Потому что мы ей не нужны. Она нас вообще никогда не любила. Красные не умеют любить,- говорю я с уверенностью.

-Не смей! - папа вскакивает со стула. - Не смей так говорить о матери! - он хватает меня за руку и становится страшным.

-Отпустите, папа! Мне бооольно, - я морщусь, стараясь не плакать. - Отпустииите...

- Она вас любила! Любила!!! Она всегда вас любила!!!!

Я с трудом вырываюсь, убегаю в комнату, хлопаю дверью. У меня на запястье красные следы от его рук.

Папа мне в догонку бросает в дверь шахматной доской. Я слышу, как фигурки, мелко постукивая, рассыпаются по полу.

-Она! Вас! Любила! Она! Всех! Любила! И продолжает любить! Не смей говорить о ней в прошедшем времени!!!

Я слышу,как его крики переходят в рыдания. Наша дверь изнутри не запирается, и я прячусь в плакаре. Здесь очень темно, и на дне хранятся совсем летние вещи: теннисные туфли и наш загородный саквояж. И прочее, всё, что было при нас, когда мы уезжали из Крыма. Я укрываюсь нашим пледом для пикников... Я скрещиваю пальцы, хмурюсь, чтобы не зареветь, и шепчу:

-Папа, придите в себя. Папа, придите в себя. Папа, придите в себя...

Обычно всегда помогает.

И он приходит... У него мелкой дрожью дрожат руки, он утирает платком мокрые щёки и просит у меня прощения, открыв дверцу плакара.

Он раздвигает в стороны наши с Асей платья и берёт меня на руки. Он шепчет мне на ухо:

-Прости меня, доченька, прости меня, прости, прости...

А я обнимаю его за шею. Он ведь не виноват в том, что наша мама нас не любит.

Когда я вырасту, у меня будет муж, которого я не буду любить, - решаю я, - потому что любовь - это страшно.

Когда мы переехали с Монмартра к мадам Куку в Пасси, Жорж стал чаще смотреть в окно. Теперь ему было не страшно, теперь он не боялся увидеть под окном Тату, он думал, что она не знает наш новый адрес.

Но мы проговорились ей, и она всё равно часами могла стоять под нашими окнами. Правда, она приходила в те часы, когда его не оказывалось дома. И это было хорошо. Иначе бы он расстроился. А мы смотрели на неё из окон прислуги и думали о том, что она очень красивая.

Один раз мы встретили её на улице, возле булочной, и она сказала, что хочет постричь волосы каре, под Коко.

-Нет, нет, не надо, - жалобно заскулила Ася. - А то от вас совсем ничего не останется.

Тогда Она так грустно улыбнулась, что мне показалось, что никто кроме неё и Жоржа не мог так улыбаться.

В Пасси, у мадам Куку мы нюхаем запах её духов, которые нам не нравятся, и проливаем чай или вишнёвое варенье прямо на её белоснежные вязаные салфеточки.

Мадам Куку сдержанно улыбается нам и говорит:

-C`est manifique.

Мадам Куку спит в соврешенно дурацком чепчике. Во сне она как паровая машина.