Читаем Тонкая работа полностью

Вот те металлические скрепы, из которых мы сделали свой капкан, вот какие силы сгибали его и оттачивали его зубья. А когда все было готово...

— Теперь, — говорит Ричард, — пора за работу. — Нам надо избавиться от Агнес.

Он говорит шепотом, не сводя с нее глаз, — она сидит у окна, склонясь над шитьем. Говорит так спокойно, взгляд его так тверд, что меня это пугает. Наверное, я даже отшатнулась. Тогда он оборачивается ко мне.

— Вы сами знаете, так надо, — говорит он.

— Конечно.

— И вы понимаете, каким образом?

До этой секунды я не понимала. А теперь увидела его лицо.

— Это единственный путь, — продолжает он, — с добродетельными девицами можно только так. Это заткнет им рот вернее, чем угрозы или звяканье монет...

Он берет кисть и начинает задумчиво водить ею по губам — взад-вперед, взад-вперед.

— Подробности вас не касаются, — говорит он тихо. — Ничего особенного в этом нет. Совсем ничего. — Он улыбается.

Агнес оторвалась от работы и заметила, что он на нее смотрит.

— Правда, хороший сегодня день, Агнес? — спрашивает он. — Ясно-то как?

— Да, ясно, сэр.

— Хорошо. Очень хорошо...

Потом, вероятно, она вновь склонила голову, потому что лицо его вмиг стало злым. Он покусывает кончик кисточки.

— Я это сделаю сегодня... ночью, — произносит он задумчиво. — Почему бы нет? Сделаю! Проберусь к ней в горницу, как к вам тогда. Все, что от вас потребуется, — оставить нас наедине на пятнадцать минут. — Вновь смотрит на меня. — И не входить, даже если она закричит.

До этого момента все представлялось мне своего рода игрой. Разве не могут джентльмены и юные леди, собравшиеся в загородном доме, немножко пошалить — пококетничать, пофлиртовать? А сейчас — в первый раз у меня сжимается сердце от того, что должно случиться. Когда Агнес раздевает меня перед сном, я не в силах на нее смотреть. Я отворачиваюсь.

— Можете сразу закрыть дверь в свою комнату, — говорю я и чувствую, что она не решается, потому что голос мой звучит неуверенно.

Она озадачена. Я не смотрю, как она уходит к себе. Слышу, как щелкает щеколда, как она бормочет молитвы. Слышу, как резко обрывается бормотание, когда он подходит к ее двери. Однако она не кричит. Смогла бы я удержаться и не кинуться ей на помощь, если бы она закричала? Не знаю. Но она не кричит, только бормочет что-то тонким голосом, с удивлением, возмущением, а потом — как мне кажется — с ужасом. Но вдруг умолкает, ей заткнули рот или успокоили, и лишь временами слышен теперь шепот да шорох белья — или это ворочаются тела? Потом наступает тишина. И это ужаснее всего: не отсутствие звуков, а обилие мелких, почти не слышных движений, мелкая возня, какую, говорят, можно видеть в чистой капле воды, если смотреть в увеличительное стекло. Я представляю, как она плачет, дрожит — но одежда сброшена, и голые руки ее, усыпанные веснушками, сомкнуты за его спиной, а бескровные губы ищут его губ...

Я подношу ладони к губам. И чувствую сухую кожу перчаток. Тогда я затыкаю уши. Мне неизвестно, когда он от нее ушел и что она делала после его ухода. Дверь между нами закрыта. Я принимаю лекарство, чтобы легче было заснуть. И на следующее утро просыпаюсь поздно. Я слышу, как она слабым голосом зовет меня из-за двери. Говорит, что заболела. Когда она разлепляет губы, я вижу, что и весь рот внутри покраснел.

— Скарлатина, — шепчет она и не смотрит мне в глаза.

В доме боятся инфекции. Да уж, есть чего бояться! Ее переводят на чердак, а в ее горнице зажигают плошки с уксусом — от вони меня чуть не выворачивает. С тех пор я встретилась с ней один лишь раз — когда она зашла попрощаться со мной. Она похудела, и глаза ввалились. Волосы коротко острижены. Я протягиваю ей руку, но она дергается, словно ждет удара, я лишь касаюсь губами ее руки выше кисти.

Она смотрит на меня с презрением.

— Сейчас вы со мной добрая, — говорит она, вырывая руку и натягивая рукав, — для битья у вас теперь другой будет. Хорошо бы. Надеюсь, успеете набить ему синяков, пока он вам не набил.

Слова ее меня слегка обескуражили, но лишь слегка, и, когда она уходит, мне кажется, я начисто о ней забываю. Потому что и Ричарда тоже нет рядом: он уехал за три дня до этого — по делам моего дяди и по нашим, конечно, и все мои мысли — только о нем, о нем и о Лондоне. Лондон! В котором я никогда не была, но который представляю себе так живо, что мне кажется, я его знаю. Лондон, где я наконец обрету свободу, отброшу старое и заживу совсем по-другому — без чужой, навязанной мне воли, без этих давящих переплетов и корешков — без книг! В моем доме совсем не будет бумаги!

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги