Тонкая работа

Он что ни день бегает за новостями о моем дядюшке. Он много курит в последнее время — желтое пятно на пальце совсем расплылось. Иногда он дает мне выпить капель, но пузырек из рук не выпускает.

— Отлично, — говорит он, глядя, как я глотаю лекарство. — Осталось совсем немного. Вы теперь худенькая, жалкая! А Сью стала такая гладкая, откормленная, прямо как свиноматка у матушки Крем. Дайте ей завтра надеть свое самое красивое платье!

Я повинуюсь. Я на все готова, лишь бы поскорее закончилось затянувшееся ожидание. То притворяюсь испуганной, нервной, а то и всплакну понарошку — пусть себе утешает (или ругает). Я это делаю без оглядки на Сью. Мне до нее нет дела, и это не мне, а ей должно быть стыдно. Но ей, похоже, все равно. Ее руки, гладившие, будоражившие, раскрывавшие меня, как бутон, теперь безжизненны и бледны. Вместо лица — непроницаемая маска. Она тоже ждет — как и мы — приезда врачей.

И так мы ждем — точно не могу сказать, как долго. Две, а может быть, три недели. «Завтра они приезжают», — наконец говорит мне Ричард под вечер, а наутро: «Они прибудут сегодня. Вы не забыли?»

Меня замучили ночные кошмары.

— Я не желаю с ними встречаться, — говорю. — Пусть едут обратно. Приедут в другой день...

— Не капризничайте, Мод.

Он встает, одевается, застегивает воротничок, повязывает галстук. Сюртук его расстелен на кровати.

— Я не хочу их видеть! — кричу я.

— А надо, — отвечает он. — Потому что это последний штрих. Вам ведь здесь надоело. Пора выбираться отсюда.

— Но я так волнуюсь.

Он не отвечает. Подносит к волосам щетку. Я наклоняюсь над кроватью и лезу в карман его сюртука — за спасительным пузырьком, но он вовремя перехватывает мою руку и забирает лекарство.

— Нет-нет, — качает головой. — Так вы, пожалуй, будете носом клевать — или вообще уснете и все дело испортите! Так не пойдет. Надо, чтобы вы были в ясном сознании.

И прячет пузырек в карман. Я тяну руку, он уворачивается.

— Ну хоть капельку, — молю я. — Ричард, сжальтесь. Одну каплю, не больше, я клянусь. — Губы у меня трясутся.

Он качает головой, платочком разглаживает ворс на сюртуке — стирает следы моих пальцев.

— Пока не дам, — говорит твердо. — Заработать надо.

— Я не могу! Без капель я не успокоюсь.

— Попытайтесь, ради меня. Ради себя, Мод.

— Идите к черту!

— Ладно-ладно, к черту нас всех... — Он вздыхает, потом продолжает причесываться.

Я откидываюсь на подушки, гляжу на него.

— Ну разве нельзя на минутку оставить свои капризы? — Он говорит почти ласково. — Ну что, успокоились? Вот и отлично. Когда они придут, вы знаете, что делать? Пусть Сью вас приберет, но только слегка. Будьте скромнее. Поплачьте, если надо, но только чуть-чуть. Вы знаете, что говорить?

Знаю, потому что мы заранее расписали роли, и я свою затвердила назубок. Я с неохотой киваю.

— Конечно, — радуется он. Похлопывает по карману, где спрятан вожделенный пузырек. — Думайте о Лондоне, — говорит он. — Там на каждом углу аптеки.

Рот мой кривится в усмешке.

— Считаете, в Лондоне мне понадобится лекарство?

Но слова звучат неубедительно. Он отворачивается, может быть, чтобы скрыть невольную улыбку. Потом берет перочинный нож, встает у камина и принимается чистить ногти — я вижу, как посверкивает лезвие в его руках.

Сначала он ведет их к Сью. Они, конечно же, уверены, что это его сумасшедшая женушка, которой кажется, будто она служанка: говорит как служанка, ютится в каморке. Мне из комнаты слышно, как скрипят половицы под тяжкими шагами. Слышно, как они переговариваются — тихо, монотонно, — только слов не разобрать. Что отвечает Сью, не слышно. Я сижу на кровати, наконец они входят, я поднимаюсь навстречу и делаю реверанс.

— Сьюзен, — говорит Ричард. — Служанка моей жены.

Они кивают. Я пока что помалкиваю. Но, наверное, взгляд мой их настораживает. Вижу, они ко мне приглядываются. Ричард тоже пристально на меня смотрит. Потом подходит ближе.

— Верная служанка, — говорит он врачам. — Чего только не пришлось ей вытерпеть за последние две недели!

Он подводит меня к креслу, поближе к свету.

— Сядьте здесь, — говорит он ласково, — в кресле госпожи. Не волнуйтесь. Эти джентльмены всего лишь хотят задать вам несколько пустячных вопросов. Вы должны отвечать на них честно.

И стискивает мою руку. Наверное, хочет ободрить или предупредить о чем-то, но пальцы его нащупывают кольцо — обручальное кольцо. Я забыла его снять. Он потихоньку снимает кольцо и прячет в горсти.

— Отлично, — говорит один из врачей. Он, похоже, доволен.

Другой делает пометки в книжечке. Я вижу, как он перелистывает страницу, и мне вдруг нестерпимо хочется сделать то же.

— Отлично. Мы уже виделись с вашей госпожой. Вы правильно делаете, что заботитесь о ее здоровье, потому что как ни прискорбно, но я вынужден вам это сообщить — сдается мне, она нездорова. Дело серьезное. Известно ли вам, что она называет себя вашим именем и выдает себя за вас? Вы об этом знаете?

Ричард не сводит с меня глаз.

— Да, сэр, — шепчу я.

— А вас зовут Сьюзен Смит?

— Да, сэр.

— И вы были служанкой у миссис Риверс — в девичестве мисс Лилли — в доме ее дяди, в «Терновнике»?

Я киваю.