Томность

Росс медленно подходила к месту нашей встречи, где я терпеливо ожидала её. Что тут скажешь? Настоящая обложка какого-нибудь плейбоя, и красивая картинка, этакая иллюстрация, пособие по современному аристократизму в рамках бытовухи и загрязненного города. На ней были симпатичные очки в излюбленной ею тяжёлой оправе, пиджак цвета «бедра испуганной нимфы» поверх чёрной, велюровой майки изящно открывающей вид на её тяжёлую грудь и игриво приковывая взгляд на родинки, а классические брюки подчёркивали её стройные ноги. К чему я это? Ах, наверное к тому, что в свои двадцать шесть она выглядела не по годам мудро, и сексуальной, как женщины вполовину старше её, и по тому, как медленно и в чем-то даже вальяжно, она шла ко мне на встречу, было видно, что она, может быть, и знает своё тело, но совершенно не догадывается о скрытом таланте — приводить в восторг незнакомых людей. Она приближалась ко мне, и на секунду, словно в красивом фильме, случается стоп-кадр, когда одни персонажи прикованы взгляду к другому персонажу. Мне нужно было срочно выговориться, но неожиданно, Росс заговорила первая.

— Самоконтроль очень трудное дело, малышка. — улыбнулась Росс перекинув ногу на ногу. — он, как хороший мужчина, может оказаться слишком сильным и лишить тебя возможности познать других мужчин, а может оказаться, как плохой мужчина, слишком слабым, и тогда, ты никогда не познаешь саму себя. Вот и наша маленькая пташка напрочь лишённая самоконтроля пыталась прыгнуть выше головы, и очень сильно замарала свою репутацию. А как у тебя дела, милая? Как твои дела? Мне кажется, что последний раз, — Росс улыбнулась. — мы говорили с тобой за стенами «Пандоры» очень давно.

— Я хорошо, ты знаешь, — вздох. — мне кажется, что я оступилась, и совершила поступок абсолютно не красящий меня.

— В «Илиаде» есть такой момент: когда Афина сбила Ареса с ног камнем, и Афродита попыталась вынести любимого мужчину с поля боя дабы не дать ему опозориться перед войнами. — улыбнулась Росс.

— И что же сказала Афина? — спросила с интересом я.

— Хм. — Вика покачала головой. — Афина ударила Афродиту, но суть сейчас не в этом, верно?

— Да. Я переспала с Вадимом, но сделала это из-за…

— Из-за ревности и отсутствием желания делиться. Подозреваю, что секс был великолепный, но что именно тебя гложет? — Росс посмотрела в сторону, словно наш с ней разговор лёгок и прост, а самое главное — обыденный.

— Вик, я чувствую себя, как шлюха. — я вздохнула, ведь признаваться в чем-то аморальным самой себе, как-то трудно.

— Шлюха… — повторила Виктория, словно оскорбление было лично в её адрес. — ты часом не оголтелая феминистка? Если нет, то какого черта ты вообще так о себе говоришь? Глупые моралисты носят маски правильности и отчитывают тебя вдоль и поперек за проявление сексуальности с каменным стояком, ибо им не хватает над тобой власти и единственное на что способны — отчитывать тебя. Ханжи носят рясы и им удобно скрывать естественное желание овладеть тобой. Феминистки не осознают, как сладко быть той, кто знает свои слабые стороны. — она говорила резким, нетипичным для неё тоном. — я знаю, что такое стыд за свою сексуальность, и поэтому, пока ты участница «Пандора» я запрещаю тебе произносить это словно при мне. — на секунду она замолчала, но спустя эту же секунду, крепко сжав ладони в кулачки Вика продолжила. — знаешь, стыд разрушает женщину изнутри и навсегда запирает её в коробку правильности, стиснув узами общепринятых норм лишая её индивидуальности.

— Хм, но если стыд разрушает, Вик, то почему ты до сих не сделала «Пандору» открытым, доступным обществом? Просто подумай, — я эмоционально раскинула руки желая донести, как мне казалось, очень дельную, умную мысль, но Вика резко осадила меня одним только взглядом.