Томка. Тополиная, 13

Я подошел к двери, ведущей на балкон. Стихия рвала и метала. Крупные куски льда вовсю лупили в стекла, и в какой-то момент мне показалось, что очередной камешек оставит на стекле трещину, если вообще не расколотит его вдребезги. Высокие тополя, растущие перед окнами и едва-едва не достающие макушками до нашего шестого этажа, раскачивались из стороны в сторону. Послышался треск. Наверно, один из мощных стволов не выдержал. Мне было видно, как во дворе соседствующей с нами школы деревья – тоже, кстати, далеко не маленькие – устроили безумную пляску перед стадионом.

– Не припомню штормового предупреждения, – пробормотал я, прижимая к себе Тамару.

– Пап, это надолго?

– Не знаю, милая. Обычно такие сильные проходят быстро.

Вновь сверкнула молния. Если мне не изменял мой глазомер, она ударила аккурат в Черную Сопку или где-то очень близко к ней. Возможно, даже в центр мемориальной площадки, на которой мы с Татьяной побывали недавно.

Я ухмыльнулся. Не может этого быть. Это все моя филологическая фантазия, разыгравшаяся под воздействием последних событий. Слишком уж метафорично.

Ухнул раскат грома. Затем еще одна вспышка, словно кто-то с небесной колесницы со всего размаху метнул в не видимую мне цель огненное копье.

Что б мне лопнуть, бьет в Черную Сопку!

Почему-то я уже не сомневался.

– Папочка, пойдем отсюда.

– Куда ж мы отсюда денемся. Придется дожидаться окончания бури.

– А в нас молния не ударит?

– Нет, родная. На крыше каждого жилого дома стоит такая штука…

– Знаю, знаю!!! Громоотводильник называется.

– Громоотвод. Ладно, пойдем забьемся в какой-нибудь уголок и поболтаем.

Мы улеглись на мою кровать в спальне прямо поверх покрывала. Свет включать не стали, чтобы не созерцать совсем уж кромешную тьму за окном. Томка улеглась мне на грудь.

Стихия бесновалась, швыряла потоки воды, бросалась льдом, била в окна, но наша крепость стойко держала оборону.

– Знаешь, пап, в начале лета уже была такая гроза, а у нас в садике как раз начинался сон-час. Мы не смогли спать.

– И чем вы занимались?

– Мы… – Она подтянулась к моему уху. – Мы рассказывали страшные истории.

– О как! – вслух восхитился я, а про себя отметил, что нынешние детки взрослеют быстрее нас. Помнится, во времена моей туманной юности мы созрели для страшных историй только на первой смене в летнем загородном лагере. Тогда они назывались пионерскими, мы носили красные галстуки, по утрам ходили на линейку, маршировали под барабаны, пели песни, учили речевки, а вечерами после отбоя пугали друг друга рассказами о гробах на колесиках и черном доме. Застрельщиками вечернего шоу зачастую выступали пионервожатые, по возрасту годившиеся нам в старшие братья-сестры.

– Я рассказала одну очень страшную историю. Хочешь, я ее тебе расскажу? «Это будет любопытно».

– Давай.

Она сделала вдох, почмокала губами. В ней проснулся и оживился рассказчик. Томка может рассказывать истории, рождающиеся в ее маленькой белокурой головке, без перерыва добрые полчаса, и мне придется приложить немало усилий, чтобы не упустить нить повествования, не говоря уже о том, чтобы просто не уснуть.

Но погода за окном так здорово гармонировала со страшными рассказами. И все мое настроение последних дней тоже.

– В общем, было так. Жил один мальчик… Он учился в школе, потому что бы немножко старше меня. Как Ваня Лыков, наверно… ну, может, на годик поменьше, в первом классе… Впрочем, ладно, пусть он будет первоклассник (слово «впрочем» в ее исполнении бальзамом легло на мои филологические уши). И вот однажды ему говорят: не ходи вечером домой через лес. Там бродит черная рука…

– Черная рука? В смысле, только рука, без туловища?

– Ну конечно, пап! Как ты не понимаешь, это же страшная история. Там руки могут быть без туловища!

– И черные.

– И черные. Слушай дальше!.. В общем, говорили ему, говорили, а ему некуда было деваться, потому что из школы он шел вечером после уроков, а дорога шла через черный-черный лес…

– В городе – лес? Это был сквер. Я знаю, у нас такой есть, на Заячьем острове. Я там однажды в юности перебегал вечером, чуть в штаны не наложил.

Томка не стала перебивать, а на сообщении о штанах рассмеялась.

– Ой, пап! Ты – и в штаны!!! Ой, не могу! Ты же большой мальчик!

– Ну и что! Большие мальчики тоже могут в штаны надуть. Давай дальше рассказывай.

– Ладно. В общем, не послушался этот мальчик, пошел домой через черный лес, а за ним по тропинке летела черная рука… большая и без одного пальца. У нее было четыре пальца и очень длинные ногти. Вот как у тебя, когда ты забываешь их подстричь… Рука не стала трогать этого мальчика, она залезла к нему в портфель, да так, что он даже не заметил… Ну, в общем, пришел он домой, покушал, поиграл на компьютере, а рука все это время лежала в портфеле и ждала, когда он ляжет спать… и вот он лег спать…

Молния сверкнула где-то далеко, значительно дальше западной окраины города, но гром обладал прежней силой. Томка притихла на мгновение, спрятала лицо у меня на груди.

– Все хорошо, доченька, он уже слабеет, скоро совсем уйдет. Что там с мальчиком и рукой?