Томек в стране кенгуру

Сначала ему очень понравились волнистые попугайчики, пару которых он видел в Варшаве у Юрека Тымовского. Несомненно, на воле эти птицы обладали еще большим изяществом, чем те, в клетке. Стая попугайчиков состояла из нескольких десятков голов. Они ничуть не боялись мальчика. Повернув набок ярко-желтые головки, птицы смотрели выпуклыми глазенками, трепетали голубовато-зелеными крылышками и гордо растопыривали свои зеленовато-желтые перышки, окутывавшие их, словно плащом. Томек протянул к ним руки, желая поймать, но попугайчики легко перепрыгнули на соседнюю веточку, умильно красуясь. Томек очень жалел, что не захватил с собой проса, конопли или сахара, столь любимых птичками Юрека!

«Если бы я взял приманку, наверняка поймал бы теперь одного или даже двух попугайчиков, — жалел Томек. — Вот была бы прекрасная память об этой экспедиции. Потом я подарил бы их зоологическому саду в Варшаве, после того как его организует Бентли».

Красивые птички все еще манили его. Раз ему удалось дотронуться рукой до мягких перьев одной из них. Правда, птичка ловко увернулась, но Томек обрадовался, надеясь, что он не вернется домой с пустыми руками.

Со всей страстью Томек стал гоняться за птицами. Во время погони он углубился в чащу леса. Вскоре мальчик заметил другие виды попугаев. На каучуковом дереве попугай размером с голубя слизывал нектар из цветка. Это был красный лори[61]. Зеленые и красные перья его блестели на солнце, когда он ловко лазил по ветке от цветка к цветку. Иногда лори быстро, как стрела, перелетал на другие деревья, усыпанные красивыми цветами. Гоняясь за ним, Томек заметил несколько пестрых лори[62] с голубыми головками, таким же ожерельем, зеленой спиной и красной, как киноварь, грудью. Попугаи верещали, словно смеялись над напрасными усилиями Томека.

— Ах, глупец, ты думал, что поймаешь попугая, — громко сказал себе Томек, злясь, что ему не удается охота.

— Ах, глупец, ты думал, что поймаешь попугая! — услышал он чей-то голос, раздавшийся сзади.

Томек покраснел, как мальчик, пойманный на глупой шалости. Значит, кто-то подсмотрел его погоню за попугаями и теперь смеется над ним. Пристыженный, Томек оглянулся, но никого не увидел. До крайности удивленный, он начал заглядывать за редкие в этом месте кусты, за стволы деревьев, но шутника не нашел. Кроме того, собака, которую он привязал к ветке, чтобы освободить руки, стояла спокойно, наблюдая за ним.

— Мне, пожалуй, послышалось, — пробормотал он.

Как вдруг над его головой снова раздались слова:

— Ах, глупец, ты думал, что поймаешь попугая!

Томек взглянул вверх. На высоте не больше метра над ним сидел великолепный какаду[63]. Наклонив головку, он смешно опускал и поднимал большой венец на голове.

— Что за чудеса? — воскликнул изумленный Томек.

— Ах, глупец, ты думал, что поймаешь попугая? — ответил какаду и сразу же добавил: — А это что за чудеса?

Томек, в восторге от своего открытия, прямо-таки присел до земли. Он глядел на красноголового какаду, который, в свою очередь, присматривался к нему. Какаду тряхнул чубом и опять закричал:

— А это что за чудеса?

— Какая же ты красивая и умная! — отозвался Томек, не веря, что он в самом деле видит говорящую птицу.

— Какая же ты красивая и умная, — повторил какаду.

Томек забыл обо всем на свете. У него было только одно желание: поймать говорящую птицу! Он осторожно влез на дерево, но какаду в последний момент перелетел на соседнее, с иронией говоря:

— Ах, глупец, ты думал, что поймаешь попугая!

Томек гонялся за птицей от одного дерева к другому. Он вспомнил слова старшего Тымовского, который рассказывал, что некоторые попугаи легко обучаются насвистывать легкие мелодии, а другие виды обладают способностью подражать человеческому голосу. Даже боцман Новицкий как-то упоминал о матросе, у которого был говорящий попугай. Томек не жалел трудов, стараясь поймать говорящего какаду. Вот была бы великолепная память об экспедиции!

«Ведь попугаи принадлежат к числу долголетних птиц, — рассуждал он. — Я слышал, что даже в неволе они живут сто лет и больше… Никак не думал, что в Австралии находится столько видов этих птиц»[64]. Размышляя так, Томек бегал за какаду от дерева к дереву, держа собаку на поводке. А попугай, словно забавляясь, отлетал все дальше в глубину буша. После многих попыток Томеку удалось схватить великолепного говорящего какаду за хвост, но, получив крепкий удар клювом по руке, мальчик выпустил его. В этот же момент поводок выпал из его руки.

Собака, словно желая отомстить за своего товарища, немедленно начала сумасшедшую погоню за птицей.

— А это что за чудеса? — трещал попугай, ловко избегая погони.

Томек побежал вслед за собакой. Попугай отлетал все дальше в чащу, и Томек в конце концов пришел к выводу, что не поймает птицы. Злой на себя и до крайности усталый, он прекратил безуспешную погоню. Стал звать собаку, но та и не думала возвращаться. Правда, она тоже прекратила погоню за какаду, но теперь бежала в чащу кустарника, что-то вынюхивая на земле.