Томас Мюнцер

Он, Мюнцер, думает, что шоссер поступит мудро, если возьмет под защиту праведных людей, поднявших руку на капище сатаны. Уничтожение идолопоклонства— долг каждого христианина. Томас засыпал Цейса библейскими текстами. Даже Моисей и тот разбивал алтари язычников.

Сокрушенно вздыхал шоссер. Душа его была полна сомнений.

Несмотря на высылку Пфейфера, магистрат Мюльхаузена так и не смог вернуть себе прежнего влияния. Ему пришлось пойти на уступки жителям предместий. Число советников было уменьшено, выборные от общины получили доступ в казну и налоговую палату, ахтманы стали заседать в ратуше. Для них поставили отдельную скамью напротив кресла бургомистра.

Издавна повелось, что магистраты требовали не только особого к себе почтения, но и частых подарков. На великий пост город оделял духовенство и советников свежей рыбкой. Полагалось раздать триста двадцать три фунта карпов. Советники делили между собой дроздов, пойманных в округе, и доходы от принадлежащих городу утиных садков. Не прочь были они поживиться и дичью: куропатками и зайцами, ловить которых обязаны были мужики. А в воскресенье после андреева дня каждому члену магистрата вручалась кругленькая сумма «пропойных денег».

Теперь все это кончилось. Ахтманы зорко следили, чтобы казенные денежки не оседали в карманах советников. Предместья почувствовали свою силу. Обстановка благоприятствовала возвращению Пфейфера. За три с лишним месяца, которые он отсутствовал, в его взглядах произошла разительная перемена. От увлечения Лютером не осталось и следа. Мюнцер, вот кто прав! Монастыри и замки надо разрушить, алтари сломать, попов и книжников гнать в три шеи! Всю зиму Пфейфер проповедовал необходимость силой избавляться от духовенства. На улицах ненавистным попам не давали проходу.

В тот самый день, когда была сожжена маллербахская часовня, в деревню Аммара пришли мюльхаузенцы. Вместе с крестьянами они заявились в церковь. Они привели с собой проповедника, беглого монаха, и хотели его послушать. Им надоели поповские бредни, и пусть с амвона говорит человек, разумеющий истину! Приходский священник стал протестовать. Тогда один из мужиков вырвал у него распятие и так его избил, что тот едва унес ноги. Негодующая толпа вломилась к нему в дом и разнесла все в пух и прах.

Маллербах и Аммара — не случайное совпадение. В Аммаре тоже действовали близкие Мюнцеру люди.

Великие преобразования, в которых нуждается мир, требуют, чтобы была изменена даже сама природа людей. Человеку следует отрешиться от всего личного, чтобы постоянно думать об общем благе.

На пасху у Оттилии родился сын. Жена шоссера, бывшая при родах, вбежала к Мюнцеру со счастливой вестью:

— Господин магистр, возблагодарите бога: он послал вам первенца!

Томас не выдал ни своего волнения, ни охватившей его радости, словно был глух и нем. Женщина, пораженная его молчанием, ушла. Непроницаемым было лицо Мюнцера. Надо умерщвлять все, что делает человека рабом его личных привязанностей. Целое неизмеримо важней частного.

Сожжение маллербахской часовни вызвало настоящую бурю. Аббатиса подала курфюрсту жалобу. Обычно уравновешенный Фридрих вышел из себя. Наглые поджигатели уничтожили знаменитую святыню!

Он потребовал объяснений. Власти боялись и собственных сограждан и князей. На что решиться? Конечно, в городе для многих не составляло тайны, кто участвовал в набеге на Маллербах. Что же выходит? Магистрат и шоссер знают зачинщиков и оставляют их на свободе? Нет, нет, зачинщики им неизвестны. Один бог ведает, отчего сгорела часовня.

Послание курфюрсту составляли сообща. Тон задавал Мюнцер. Не обороняться — нападать! В беспорядках виноваты сами монахини. Если бы не их вызывающее поведение, то все было бы спокойно. А теперь они еще донимают курфюрста своими лицемерными жалобами.

«Мы должны ежедневно выслушивать от наших врагов, ненавидящих нас за верность Евангелию, что они хотят нас похватать, разорить, увести в полон, сжечь. Если каждый раз, как нам угрожают, мы бы обращались с жалобами, то ваша милость не имели бы покоя ни днем, ни ночью».

Ответ Фридриху не отличался особым смирением. Никто без причины не станет задевать монахинь и священников. Знали бы они только свое место. Однако им не терпится повсюду строить козни. Проповедь Евангелия они называют ересью. А этого праведные люди больше не могут сносить.

Хороши праведники, которые расшибают в куски иконы! Курфюрст велел своему брату герцогу Иоганну вызвать в Веймар шоссера, шультейса и нескольких членов магистрата.

При дворе они оправдывались изо всех сил, твердили, что не знают преступников, учинивших кощунственное злодейство. Но герцог не принял никаких отговорок и строго-настрого приказал в две недели найти виновных и предать их суду.

Когда шоссер и его спутники возвратились в Альштедт, Томас при огромном стечении народа напустился на Фридриха. Тот желает во что бы то ни стало покарать смелых и честных людей. Не стесняясь в выражениях, Мюнцер дал курфюрсту основательную взбучку.