Томас Мюнцер

Так вот чего они страшатся! Если народ прозрит, то церковь лишится богатств, льгот, привилегий. «Нищенствующие» монахи, лицемерно восхваляющие бедность, вкривь и вкось толкуют евангельские тексты лишь бы отстоять свое право на жирный кусок. Они пуще черта боятся бедности.

«Если бы жизнь в бедности, — заявляет Тибурций, — соответствовала Евангелию, то тогда бы царям не дозволено было владеть сокровищами мира. Если истинный христианин обязан отказаться от всякого богатства, как этого требует Мюнцер, то ведь тогда все пастыри, и все верующие, и князья, и цари должны сделаться нищими!»

Теперь народ воочию убедится, за какие блага так цепко держатся попы! А что касается богословия, то, пожалуйста, Томас готов померяться силами с Тибурцием. Тот поклоняется маммоне, а не истине! Мюнцер вызывает его на диспут.

Предчувствуя поражение, Тибурций от спора отказался. Францисканцев провожали на улицах свистом. Взбешенный Тибурций захлебывался от угроз: Мюнцер, верно, забыл, что за спиной здешних миноритов стоит весь их могущественный орден. Орден беспощадно раздавит врага!

На угрозы Томас ответил насмешкой. Он не боится монахов — пусть их будет хоть целая толпа, разъяренных и диких, мечтающих схватить его, растерзать, изничтожить! Хоть целая толпа!

Бурным и жарким было лето. В пылу полемики Лютер провозгласил, что против врагов Германии надо применить силу: «Если паписты будут продолжать упорствовать в своем бешенстве, то, на мой взгляд, остается только одно — император, короли и князья должны обратить против этой чумы оружие и решить тяжбу не словами, а мечом. Воров мы караем виселицей, разбойников — плахой, еретиков — костром. Почему же нам тогда не расправиться силой оружия с этими апостолами разврата — с кардиналами, попами и всем римским Содомом, который губит церковь господню, и не омыть нам наших рук в их крови!»

Наконец-то! Мюнцер всей душой радовался за Мартина. Время колебаний прошло — настало время действий. Тяжело Лютеру давалось решение, но теперь и он понял, что одной проповедью ничего не достигнешь. Царство Антихриста будет сокрушено, и не словом божьим, а руками людей!

В ратушу со всех сторон полетели тревожные сообщения: речи Мюнцера находят горячий отклик среди жителей предместий. Там поговаривают, что хватит спорить с папистами, пора гнать их в три шеи. Отцы города стали проявлять озабоченность. Не слишком ли далеко заходит магистр Томас в своих нападках на духовенство? Не перешагнул ли он черты, которая отделяет борьбу с недостойными клириками, позорящими свое звание, от борьбы с церковью вообще? Наиболее проницательные из членов магистрата заметили, что не одна только резкость выражений отличает Мюнцера от виттенбергских профессоров. Новый проповедник — человек беспокойный. Другое дело — Эгран! Как о нем не пожалеть! Ему послали письмо и напомнили, что он обещал вернуться. Но Эгран не торопился. Он нужен в Цвиккау? С Мюнцером уйма хлопот? Эгран выдвинул несколько условий. Он не хочет столоваться при церкви, но готов разделять трапезу с какой-нибудь приличной семьей. Из-за слабости здоровья ему в тягость подниматься зимой чуть свет. Он надеется также, что ему разрешат в будни по утрам не читать, проповедей. Совет согласился на все, лишь бы Эгран приехал обратно.

Считая, что Мюнцер слишком крут с монахами, члены магистрата просили его умерить свой пыл. Если он будет продолжать в том же духе, то в городе возникнут беспорядки: наслушавшись Мюнцера, чернь примется громить монастыри. Разве этого требует новая вера? Разве этому учит доктор Мартин? Конечно, он не одобрит таких крайностей. Не одобрит? Мюнцер был уверен в обратном. Ну что же, если их интересует мнение Лютера, он напишет ему.

Он подробно рассказывал о событиях в Цвиккау, говорил о Лютере с глубоким уважением, называл его «образцом и светочем друзей господних». Он, Мюнцер, готов и впредь вместе со своими товарищами, учителями Греческой школы, которые его поддерживают, как пером, так и словом сражаться против засилья монахов. Он до конца разоблачит их перед народом и найдет средства, чтобы они замолкли. Впереди нелегкий путь: «Тяжелые споры предстоят мне, но я твердо надеюсь, что бог решит каждый из них при помощи твоих советов и советов всех христиан».

С нетерпением ждал он ответа. Мартин теперь, разумеется, благословит самую решительную борьбу. Письмо Лютера его поразило. Ладно скроенные фразы, приправленные похвалами, не могли скрыть главного: Лютер призывал к умеренности.

Трудно было понять, что произошло с Мартином. Разве он сам всего несколько недель назад не призывал обратить оружие против папистов? Неужели ему изменило мужество?

Томас долго сидел над письмом в тягостных и горьких раздумьях.

Глава четвертая ПРОРОК СОБАЧЬЕЙ УЛИЦЫ