Том второй

Пройдитесь в покойный ранний час по почти безлюдной улице! Вы убедитесь, что Арбат по-прежнему перетекает из прошлого в будущее, и на несколько минут сами окажетесь сопричастниками творящегося волшебства. Происходит это так. Сперва к обыденным, ординарным звукам просыпающегося города примешиваются явственные, но долетающие словно бы из другого измерения шумы: то заставит насторожиться возникший из ниоткуда по-военному чёткий стук каблуков, то начинает нервировать надоедливое шарканье за спиной, то вдруг напугает надсадное отхаркивание невидимки в двух шагах от вас; едва уловимый стук колёс свадебного экипажа Пушкина сливается с тихим перебором гитары Окуджавы и разбитным оркестром, играющим мелодию из «Принцессы Турандот»… А затем к слуховым галлюцинациям добавляются видения: по незримой меже между шумом и тишиной, между хаосом и космосом скользят фантомы миллионов прохожих (им предстоит непременно материализоваться уже через несколько часов), смешиваются с призраками бывших здешних обитателей, которым вовеки не обрести плоти. Неприкаянные тени живших некогда по соседству домовладельцев, литераторов, полярников упорно ищут своих былых пристанищ – и не могут найти: сменены замки, заложены прежние окна, прорублены новые двери…

Вот и в «папанинском» доме вместо парадного, в старое время доступного для немногих избранных, ныне зияет почти не закрывающийся проём – недорогая кафешка ждёт гостей: нагулявших аппетит прохожих, привычных к тяжёлой пище командировочных, прикормленных постоянных посетителей… Среди них, завсегдатаев забегаловки, выделяется странноватая старуха – не то полоумная пенсионерка, не то одно из привидений, шагнувшее сюда с арбатской мостовой, не то ряженая, вроде профессиональных уличных зазывал…

На первый взгляд – и впрямь комедиантка, переодевшаяся в барахлишко «из подбора», чтобы жестоко разыграть публику. Кто другой надумает влезть в вызывающе колоритные обноски горьковских босяков из стародавних постановок? Кто ещё, кроме язвительной клоунессы, в летнее время обуется в карикатурные войлочные чёботы?

Но стоит несколько минут понаблюдать за старухой, как станет понятно, насколько чуждо ей стремление к эпатажу. Её собранная из случайных вещей экипировка по-своему продумана. Кофтёнку (кажется, серую? или болотного цвета?) и юбку (вроде бы клетчатую? или в полоску?) почти не видно под добротным кардиганом, считавшимся лет тридцать назад супермодным. Сей предмет гардероба, далёкий от современных трендов, но прекрасно сохранившийся, носится постоянно и явно напоказ, с тайной целью отвлечь внимание от венчающего наряд и также несменяемого (однако, к сожалению, изрядно траченого молью) головного убора – фантасмагорической шляпки, напоминающей одновременно и рыцарский шлем, и рог единорога…

Если бы кто задумал устроить аллегорический маскарад, эту старуху пригласил бы непременно. И, явившись на костюмированный бал, она была бы безошибочно узнана в первую же минуту. В первую же секунду несколько злорадно-азартных голосов одновременно воскликнули бы: «Я тебя знаю, маска! Ты – Одиночество в старости».

Ну, что ж… Ну, да, одиночество в старости…

А ведь чуть ли не вчера «одиночество» и (тем более!) «старость» казались столь далёкими, столь чуждыми понятиями, что разобраться, кроется ли за ними какой-нибудь реальный смысл, помог бы разве лишь словарь. Только вот кто в чудесную весеннюю свою пору готов сменить потрёпанный плащ первооткрывателя вселенной на мантию заучки, постигающего мироздание по словарным статьям? Кто променяет трещащий под натиском шторма капитанский мостик на скрипучее кресло книжного червя, дабы отыскать в залистанном глоссарии точное толкование абстрактных существительных? Да нет таких!

Посему все унылые словечки из старпёрского лексикона до времени мирно полёживают под толстыми обложками пыльных фолиантов, как стальные чушки в снарядных ящиках. Но настаёт час, и с мстительным торжеством обрушиваются на голову несведущего человека холодно посвистывающие согласными термины, оглоушивают, контузят.

Знать бы об этом молоденькой учительнице, торопливо пробегающей мимо заставленных книгами стеллажей школьной библиотеки! Знать бы, почувствовать бы опасность… Как бы не так!.. Беспечно потряхивает она локонами, с вызовом постукивает каблучками, гордо подёргивает плечиками. В те давние годы она была энергична и чуточку заносчива. Её окружали сотни юных весёлых лиц. Ни старческая дряхлость, ни страх тоскливого молчания наедине с собой тогда не тревожили её.