Том восьмой. Выпуск II

В памяти Пуаро всплыли некоторые случаи из жизни Ахилла Пуаро. Неужели все это было в самом деле?

— Когда-то был, — неохотно ответил Пуаро.

Доктор тактично поспешил сменить тему разговора.

— Родители должны быть очень осторожны при выборе имени ребенка, — продолжал доктор. — У меня есть крестницы. Одну из них зовут Бланш[2], но она черная, как цыганка! Другую зовут Дейра, по имени богини печали, а она — хохотушка от рождения. А юная Пейшенс[3]? Да она же само нетерпение, ни минуты не может усидеть на месте. А Диана… — Доктор пожал плечами. — Богиня охоты! Она весит восемьдесят килограммов, а ей только пятнадцать лет. Все говорят, что это у нее возрастное, но я-то знаю ее отца и мать — это наследственное. Они еще хотели назвать ее Еленой[4], но я решительно воспротивился, предвидя, что из этого может получиться. Я пытался уговорить их назвать ее Мартой или Доркас, но, увы… напрасно… Да, трудные люди — родители…

Неожиданно доктор начал хрипеть, лицо его побагровело.

Пуаро встревоженно посмотрел на него.

— Не беспокойтесь… Сейчас пройдет. Представьте себе такой разговор, — продолжал доктор, когда приступ прошел. — Ваша мать и покойная миссис Холмс, сидя вместе у камина, вяжут носочки или шьют распашонки и придумывают имена для своих будущих детей: Ахилл, Геракл, Шерлок, Майкрофт[5]…

Пуаро не разделял иронии своего собеседника.

— Если я вас правильно понял, вы хотите сказать, что по комплекции я не похожу на Геракла?

Бартон внимательно с ног до головы оглядел друга: в большом кресле сидел мужчина маленького роста, одетый в полосатые брюки, черный пиджак и изящный галстук, на ногах — оригинальные кожаные туфли; взгляд его остановился на голове Пуаро, по форме напоминающей яйцо, и на его огромных черных усах.

— Честно сказать, Пуаро, — сказал Бартон, — не походите. Кроме того, я подозреваю, что вы совсем не знаете классику.

— Вы правы, — согласился Пуаро.

— Жаль, жаль. — Доктор покачал головой. — Вы много потеряли. Я бы всех заставлял изучать классику.

— До сих пор, — Пуаро пожал плечами, — я как-то прекрасно обходился без нее.

— Обходился! — возмутился доктор. — Да не в этом дело. У вас неправильное представление о классической литературе. Классика — это не заочные курсы, окончив которые можно подняться выше по служебной лестнице. Её нужно изучать все время. Наша ошибка заключается в том, что мы читаем классику только тогда, когда работаем над какой-то темой. А ей желательно отдавать все свободное время. Вот скажите, Пуаро, когда вы уйдете в отставку, что будете делать?

У Пуаро ответ был готов.

— Я буду выращивать кабачки.

Доктор Бартон опешил.

— Кабачки? — удивился он. — Какие кабачки? Это такие большие зеленые штуки, которые по вкусу напоминают воду?

— Вот в этом-то и проблема, — оживился Пуаро. — Я хочу сделать так, чтобы у них был другой вкус.

— Если кабачок нафаршировать сыром или луком и полить белым соусом, — рассмеялся доктор, — у него будет другой вкус.

— Нет, нет, доктор, вы ошибаетесь, — возразил Пуаро. — Моя цель — изменить природу кабачка гак, чтобы он имел свой собственный аромат, а может быть, — Пуаро мечтательно поднял глаза вверх, — и целый букет…

— Господь с вами, Пуаро, — изумился доктор, — какой букет? Кабачки — это не виноград, из которого можно сделать вино и получить букет… — сказал он и замолчал.

Слово «букет» напомнило доктору о стакане, стоявшем перед ним. Он отхлебнул глоток вина.

— Отличное вино. Да, отличное. — И он одобрительно покачал головой. — Но с этим… как его… кабачковым бизнесом вы, надеюсь, пошутили?

Пуаро ничего не ответил.

Не хотите ли вы сказать, — ужаснулся доктор, — что вы собираетесь копаться в навозе, удобрять им кабачки и подвязывать ботву влажными шерстяными веревками?

— Похоже на то, — заметил Пуаро, — что вы хорошо знакомы с выращиваем кабачков?

— Видел, как это делали садовники, когда бывал в деревне, — махнул рукой доктор. — Но, Пуаро, скажите честно, разве копание в земле — самое приятное проведение досуга? Сравните, — доктор перешел на шепот, — вы сидите в кресле около камина в комнате, где много-много полок с книгами. Комната должна быть длинная, прямоугольная, а не квадратная. Вокруг — книги, книги, книги. Стакан вина в одной руке, открытая книга — в другой. Вы читаете. — И доктор торжественно продекламировал что-то на незнакомом Пуаро языке и тут же перевел:

И снова кормчего мастерство помогло
Силу темного, на вино похожего, моря преодолеть.
И корабль снова вышел на курс,
Несмотря на удары диких волн.

Вы, конечно, понимаете, — извинился доктор, — как трудно передать точно дух оригинала, да еще в стихотворной форме.