===ТОМ ПЕРВЫЙ===

Ищут добычу кровавую --

Быстро найдите убежище!

 

Лечь на безледном побоище,

Армия наша - изменница!

Честь в человеческом стойбище

Тысяч на десять не ценится...

 

Острое очень оружие --

Бронь пробивает безжалостно,

Уголь чернеет от ужаса!

Дверь открывается фаллосом...

 

Еллинг могилами братскими

Турки покрыли отчаянно,

Запад за градами датскими

"Ахтунг!" -- вопит неприкаянно.

 

Вот и свершилось возмездие,

Те, кто грешили -- ответили,

Рюген, уплывший в безвестие

Атомным взрывом столетия...

 

А рмия конунга Дании,

Р езво на берег спешившая --

К ак бесконечно страдание

О тнятых силами высшими!

Н адо - поклонятся Одину,

А втор потряс произволами,

С евера люди -- за родину

Н орманы бьются с монголами!

О рды царя монголоидов

В сех потрясают вниманием,

А рмию выпустить стоило?

П лачет погибшая Дания!

О гры мадьярские бравые,

Г унны, сменившие лежбище,

И щут добычу кровавую --

Б ыстро найдите убежище!

Л ечь на безледном побоище,

А рмия наша - изменница!

Ч есть в человеческом стойбище

Т ысяч на десять не ценится...

О строе очень оружие --

Б ронь пробивает безжалостно,

У голь чернеет от ужаса!

Д верь открывается фаллосом...

Е ллинг могилами братскими

Т урки покрыли отчаянно,

З апад за градами датскими

А хтунг!" -- вопит неприкаянно.

В от и свершилось возмездие,

Т е, кто грешили -- ответили,

Р юген, уплывший в безвестие

А томным взрывом столетия...

 

Глава 30. Полет Валькирий

 

Однажды, в тринадцатом веке, в спокойном доселе краю, пахали в лесу дровосеки и жизнь проклинали свою. С утра и до ночи работай, налоги барону давай, детишек корми желторотых, помрешь и поднимешься в рай. Дубок вековечный завален и с треском упал в бурелом. Трухлявый пенек обкорнали и тут же уселись на нем.

 

- А где это было? На Рейне, где делают рыбки буль-буль?

 

- Не там, а в холодном Голштейне. Прохладном (был месяц июль). Повсюду зеленые листья, грибов и цветов круговерть, и время подумать о жизни. Но вот приближается смерть! Нашествие гуннское снова?! Спаси от незванных гостей! Звенят золотые подковы за тем перекрестком путей. Чье это огромное войско?

 

- А кто его знает, мужик. Они говорят по-монгольски и саблями делают "вжик"! Один из пришельцев в кафтане поверх золотистой брони...

 

- Ну что замолчали, пейзане? Оглохли, Христос сохрани? - лениво и очень неспешно, сжимая поводья в руке, Пусянь вопрошает с усмешкой на датском своем языке (Он был, говорят, полиглотом. Пока продолжается жизнь - с утра и до ночи работай, а также прилежно учись).

 

Крестьяне от страха вспотели, но смелый нашелся один:

 

- Да мы ничего не хотели от вас, молодой господин...

 

- Какая ирония, братцы, - Пусянь повернулся к своим, - могу стариком называться, а эти зовут молодым. Спасибо, небесные сферы! За тысячи старых грехов меня назовут Агасфером на сотне земных языков!

 

Крестьянам:

 

- По этой дороге мы к немцам идем на войну. Платить не забудьте налоги в мою (не барона) казну!

И скрылся за тем поворотом, желая победу добыть. Крестьяне вернулись к работам - налоги придется платить!

 

Был тихий и ласковый вечер, дышал полноцветием трав. Но вышел Пусяню навстречу какой-то германский альтграф. Где море упавших ласкало, а трупы затягивал ил, сразились у Датского Вала - и снова Пусянь победил! Ведущий кочевников диких, которые просто зверье, в ряды полководцев великих он имя добавил свое. Живой и совсем не убитый, жует на ходу ветчину, идет с многочисленной свитой Пусянь из семейства Ваньну. Собой бесконечно доволен, в усмешке кривляющий рот, обходит победное поле и тут же приказ отдает:

 

- Мы пленных набрали немало. Лишь девок отправить в Бишкек. Кто ранен - добейте кинжалом, кто нет - топором по башке!!!

 

Приказ кровожадный исполнен, никто не останется жив, и трупы уносит по волнам Балтийское море в залив. Наверное, Рижский, а может, Ботнический - тоже хорош. Мороз пробегает по коже, но быстро работает нож, вскрывая десятки артерий, и кровь выпуская из вен. Бохайцы - жестокие звери, сдаваться не вздумайте в плен! А в греческом пламени жарком (где нефть растворила смолу), сгорела Саксонская Марка, и ветер уносит золу.

 

Тогда объявляют из Вены - от моря до западных гор, в Империи Римской Священной всеобщий для рыцарей сбор. Как смутного прошлого тени - их скудным умам не постичь, в Европу явились журчени, Гнев Божий, хлестающий бич! К престолу простершие длани, с молитвой на бледных устах, "Спаси нас от гнева Пусяня!" - шептали германцы в церквях. Оставив заплывшие свечи, что долго коптили в стекло, броню одевали на плечи и тут же садились в седло. Война не закончится скоро, и те, кто останутся жить, свои золоченные шпоры сумеют в боях заслужить. Откроют десятки талантов поля многочисленны битв, немало повысят сержантов - из тех, кто не будет убит. Погибнет кочевник проклятый, его разорвут пополам, но Тысяча Двести Тридцатый надолго запомнится нам. Войдет в подсознание прочно, как сказка про жуткую тварь, и летопись старую в клочья, и красной строкой в календарь.

 

На битву пришел португалец, и каждый германский вассал. Войска в полководце нуждались, но кайзер куда-то пропал.

 

- Где Фридрих? Отродие скверны, "Король, удивляющий мир"?!