Том II

Естественно, что ожидания и требования, которыми встречены были книги, изданные по случаю столь важного события, были соответственны его значению. Это, быть может, надобно считать одною из причин того, что они во многом не удовлетворили людей, нетерпеливо ожидавших появления этих изданий. Чем более высоки ожидания, тем возможнее разочарование. Будь издана «История Московского университета» не по случаю его юбилея, а за два года назад или двумя годами позже, ее, быть может, похвалили бы ради нескольких интересных выписок, находящихся в ней; а если бы «Словарь профессоров и преподавателей Московского университета» явился как самостоятельное издание, а не как следствие юбилея, он, без всякого сомнения, был бы встречен с чрезвычайно громкими одобрениями, потому что действительно представляет одно из важнейших собраний материалов для истории русской литературы. Но блеск торжества, в соотношение с которым были поставлены эти издания, затмил их. Нельзя не пожелать, чтобы «Словарь воспитанников Московского университета», последний и самый важный из сборников, которые должны остаться памятниками юбилея, полнотою и ученым достоинством соответствовал требованиям, которые только отчасти нашли себе удовлетворение в двух изданиях, уже рассмотренных «Современником» ', и в книге, о которой мы теперь должны дать отчет.

Впрочем, важнейший из трудов, входящих в состав этой книги, также был уже рассмотрен нами. Это — исследование г. Бодянского «О времени изобретения славянской азбуки», по своей обширности напечатанное отдельно ². Мы выразили мнение, что вопрос столь второстепенной важности, как спор: «в 855 или в 862 году была изобретена кирилловская азбука», представляет слишком мало интереса для того, чтобы цена приобретенного решения могла искупить огромность ученого труда, употребленного на это г. Бодянским; говорили также, что скудость положительных фактов, на которых должно основываться его решение, едва ли не отнимает возможность притти к несомненному выводу, при разноречивых показаниях легенд, опровергающих в этом случае одна другую и большею частью лишенных признаков исторической достоверности. Но в то же время признавали мы замечательную ученость и неутомимость, обнаруженные нашим сла-вянистом в исследовании избранного им вопроса, и теперь должны прибавить, что его труд на столько же превышает учеными достоинствами все остальные сочинения, написанные в воспоминание юбилея, сколько превосходит их объемом.

Книга, теперь изданная, содержит тринадцать статей гг. Кудрявцева, Лешкова, Брашмана, Беляева, А. Давыдова, Орнатского, Буслаева, Глебова, Швейцера, Спасского, Любимова, Страхова. Этот список имен показывает, что только немногие из наиболее известных в литературе гг. профессоров Московского университета приняли участие в составлении сборника, как гг. Буслаев и Кудрявцев, между тем как другие, из которых достаточно назвать гг. Грановского, Калачова, Леонтьева и Соловьева, не поместили в этой книге ничего. Этого, конечно, нельзя приписывать недостатку сочувствия к юбилею, — подобное предположение и неправдоподобно, и положительно опровергается многими фактами, например, посвящением четвертого тома «Пропилей» памяти торжества Московского университета. Напротив, отсутствие многих имен в сборнике, нами рассматриваемом, конечно, должно быть объяснено другими причинами, чисто случайными.

В литературном отношении бесспорно лучшая из статей, вошедших в состав сборника, принадлежит г. Кудрявцеву, который живо и занимательно рассказал один из периодов войны за независимость Нидерландов. Отрывку этому дано заглавие «Осада Лейдена», хотя эпизод об этом событии занимает только немногие последние страницы рассказа. Первая и большая половина статьи служит введением к истории Лейденской осады. Быть может, картина выиграла бы в единстве, если б это изложение предыдущих обстоятельств было сжатее; но в таком случае мы лишились бы многих подробностей о войне, чрезвычайно замечательной и еще не имевшей хороших описаний на русском языке. Поэтому мы скорее желали бы видеть статью г. Кудрявцева расширенною до пределов истории хотя того периода войны, который заключается осадою Лейдена, — тогда, конечно, осада Лейдена являлась бы только одним из событий, равно замечательных, а не предметом особенной монографии, которая не представляет самостоятельного целого, а кажется только отрывком и не вполне излагает особенные условия, придававшие оригинальный характер и этой войне и осаде Лейдена, — именно, взаимные отношения различных нидерландских провинций и, главное, отношения, которые в начале войны хотели они сохранить к Испании. Но и в настоящем своем виде статья г. Кудрявцева заслуживает полного внимания по интересности предмета, основательному изучению источников и верному изложению событий.