Том II

Доказывая пользу теории и истории словесности, г. Охотин приводит в пример образцовых писателей (Пушкина и Булгарина), которые «глубоким изучением народной речи теоретически и исторически сообщили прекрасные качества своим сочинениям, которыми восхищаются все образованные читатели». Но самого г. Охотина теория и история словесности плохо выучили выражаться* по-русски. Не угодно ли понять следующее место: «только ’ сведующие в теории и истории ощущают высокое наслаждение при чтении прекрасных сочинений, и, когда сами владеют исправно благозвучным: гибким и сильным русским языком, для выяснения внутренней жизни своего духа». С знаками препинания г. Охотин никак не может сладить и потому беспрестанно ставит тире, от чего во многих местах также происходит неясность. Встречаются и фигурные выражения, напоминающие также блаженной памяти Кайданова, например: «Выражение бывает приятно, если оно пробуждает в нас сладостный трепет сердца. Для сего необходимо употреблять слова и целые речения в сочинении совершенно равносильные понятиям ума, чувствованиям сердца и представлениям воображения и располагать их с такою отчетливостью, чтобы частные (?) предложения к главному относились, как блестящие лучи к своему светлому солнцу».

Имя г. Охотина известно (по крайней мере, пишущему эти строки) еще «Уроками из русской грамматики» (Спб. 1842). В этих «Уроках» мы не находим учения о частных предложениях; зато находим, например, что предложение есть «речь, выражающая кратко и внятно (?) мысль, или суждение о предмете», и тому подобные очаровательные фантастические вымыслы чудесного.

18 5 5 КРИТИКА

СОЧИНЕНИЯ ПУШКИНА

с приложением материалов для его биог афии, портрета, снимков с его почерка н его рисунков и проч. Издание П. В. Анненкова.

Спб. 18551.

СТАТЬЯ ПЕРВАЯ

Нетерпеливое ожидание, настоятельная потребность рѵсской публики наконец удовлетворяется. Два первые тома нового издания творений великого нашего поэта явились в свет; остальные томы скоро последуют за ними.

Событиями, радостными для всех образованных людей русской земли, ознаменовано начало 1855 года: в одной сто ице— юбилей Московского университета, столь много участвовавшего в распространении просвещения, столь много содействовавшего развитию науки в России²; в другой столице — достойное издание творений великого писателя, имевшего такое ваияние на образование всей русской публики — какие торжелва для русской науки и литературы!

Вполне понимая всю важность такого события, как издание сочинений Пушкина, спешим отдать о н м отчет пуб'ике.

Мы не будем говорить о значении Пѵшкина в истории нашего общественного развития и нашей литератѵры: не бѵдем и рассматривать с эстетической точки зрения существенные качества его произведений. Насколько то во^м^жно для настоящего времени, историческое значение Пушкина и художественное достоинство его творений уж оценено и публикою и критикою ³. Пройдут годы, прежде нежели другие литературные явления изменят настоящие понятия публики о поэте, который навсегда останется великим. Потому пройдут годы пр ж е нжели критика будет в состоянии сказать о его творениях чго-нибѵдь новое. Мы можем теперь только изучать личность и деятельность П. шкина на основании данных, представляемых новым изданием.

Мы не будем обращать внимания и на неизбежные недостатки нового издания. Мы можем говорить только о том. что дает нам издатель, и до какой степени удовлетворительно исполняет он то, что мог исполнить.

Итак, прежде всего скажем о системе и границах нов го издания.

Основанием ему послужило посмертное издание «Сочинений Александра Пушкина» в 11 томах ⁴ Но это посмертное издание, как известно, было сделано небрежно, по дѵр'ной системе, с пропусками многих произведений, с неправильностями в тексте, с произвольным и часто ошибочным расположением произведений по рубрикам, которые только затр дчяли из ченте и самых сочинений и постепенного развития гения Пушкина Потому обязанностью г. Анненкова было исправление недостатков в новом издании ^Б. Он говорит об этом так: