Том I.

2 сентября. - Ночью ходил за обычною гадостью, но ничего не успел. В университете был - лекций много, скверно; у Грефе на второй был, читает совершенно как Фрейтаг, меня уморила эта детскость их, господ классических филологов. Грефе совершенный ребенок по понятиям своим, и мне совестно было смотреть на человека этого, которому 75 лет. На Софокла не остался и уговаривал других не оставаться, некоторые не послушались; я не буду бывать, как и на педагогических лекциях у него. У Никитенки буду бывать. Куторга читал о характере главных европейских народов, - основные мысли из Гизо, но распространение свое и много, кажется, не так; мне показалось, что это Корелкин, только в другом виде. Начатие лекций не произвело никакого впечатления, как будто они и не прекращались. Говорил я как обыкновенно, кричал, но разговор ни о чем не вязался между лекциями. В третью лекцию, когда был у Грефе Софокл, читал у Эршqqа ^{43}Hebert, Hйrault de Sechelles, и мне показалось, что я террорист и последователь красной республики. Я несколько поопасался за себя. После читал Hebrдische Sprache, говорит: ни одна книга не раньше Давида. Что же, я говорю, разве откровение должно распространяться в букве, а не духе? Несколько родилось желание приняться за еврейский и библию.

Когда пришел домой, они не обедали. Это хотя порадовало мое самолюбие, но попросил Любиньку впредь не дожидаться и, кажется, не с такою нежностью и признательностью, как должно. После обеда был у Ив. Вас; оттуда я пошел на полчаса к В. П., где Над. Ег. заставила пить чай. Он снова сказал: "что ж, если не хочет". Он думает так, она иначе - и угадывает. Пришел домой, говорили с Ив. Григ, о разных житейских отношениях, как-то о взятках и т. п., что необходимость брать, единодушно и весьма довольны друг другом. В. П. сказал, что выражение у Ал. Фед. иногда бывает нелепое; в самом деле, я сам это заметил по лицу его в полуоборот ко мне третьего дня, что действительно читаю недалекость его на нем, - да, дурака часто можно узнать по этому. Просмотрел еще 8 страниц, писать не хочется, делать дело тоже. 11 час, ложусь.

3 сентября. - Снова не подал прошения и вижу, как худо сделал, что не подал раньше - теперь некогда. В университете объявление на 25 р. - не знаю, что, и мне ли, - никакого впечатления У Фрейтага два раза срезался: во-первых, пересчитывая цезарей,

смешался, перемешал Калигулу и Клавдия и сказал in Florentia. Когда я стал говорить, он сказал: "Carissime Tschernyschevski! Saepius eram offensus voce tua obscura[62], постарайся сказать яснее". Carissime - значит не сердится. Он показал и Грефе меня. Устря-лов понравился, как раньше, но необыкновенного впечатления не сделал. У него видел В. П., ничего не говорил особенного. Куторга ничего, немного лучше, чем раньше. Пришел домой - Любинька ждала обедать; я просил не ждать впредь; она говорит: "нет, ничего". Это хорошо на меня подействовало. Ходил в лавки по Садовой за Светонием, которого раскупили в магазинах - дорог, но видел Гете - 10 р. сер. и Шиллера - 8 р. сер., это меня задело: так дешево! - Пришел Ал. Ф., просидел до _8/2 и сказал, что привез газеты; "Мертвые души", чего я боялся, не спросил. Любинька говорила, когда еще его не было (за обедом): "отчего В. П. не пьет чай и уходит, как слышит стук или т. п." Это меня порадовало. Весь день ничего, более хорошо, чем дурно. Пересмотреть еще до 32-й стр. завтра не успею, хотя хотел раньше так. Куторге также не успел сказать, что хотелось бы быть у него на педагогических занятиях. В университете отличался циническими разговорами. Ал. Фед. сказал, что я должен был отсоветовать В. П. жениться, Любинька сказала, что это нельзя. Итак, А. Ф. не удержался и начал говорить, и сказал, что у него нет такого близкого человека, как я к В. П.