Том I: Пропавшая рукопись

Один из рыцарей императорской свиты шагнул к де Кесаде и приставил к его горлу кинжал — широкий стальной клинок, старый и выщербленный, но от этого не менее опасный.

Визигот продолжал, захлебываясь:

— Да знаете ли вы, с чем столкнулись? Двадцать лет! Двадцать лет мы строили корабли, ковали оружие, обучали людей!

Император Фридрих усмехнулся:

— Ну, ну, мы не гневаемся на тебя. Ваше столкновение с наемниками нас более не касается. — Сухая улыбочка в адрес Аш — расплата с процентами за ее дерзкую выходку.

— Ты можешь называть себя императором Священной римской империи, — сказал де Кесада. — Но ты даже не тень Пустого Трона. note 40 Что до итальянских городов, мы взяли их ради золота — больше они нам не нужны. А этот сброд — смерды, посаженные в седла, из Базеля и Кельна, Парижа и Гранады — к чему они нам? Если бы нам нужны были глупые рабы, турецкий флот уже сгорел бы под Кипром.

Фридрих Габсбург жестом отстранил своего рыцаря.

— Ты среди чужих, если и не во вражеском стане. Не обезумел ли ты, что говоришь так?

— Нам не нужна твоя Священная империя, — Де Кесада, все еще стоявший на коленях, пожал плечами. — Но мы возьмем ее. Мы возьмем все, что лежит между нами и главной нашей целью. — Его темные глаза обратились на группу гостей императора.

Аш догадывалась, что они все еще праздновали Нейский мир. Кесада остановил взгляд на лице, знакомом ей по предыдущим кампаниям, — капитан стражи герцога Бургундского, Оливье де Ла Марш.

Кесада шептал:

— Мы возьмем все, что лежит между нами и герцогством Бургундии. А потом мы возьмем Бургундию.

«Из всех княжеств Европы — богатейшее», — вспомнились Аш сказанные кем-то слова. Она перевела взгляд с окровавленного лица старого визигота на представителя герцога среди толпы зрителей. Высокорослый воин в красном с голубым плаще смеялся. Оливье де Ла Марш обладал громким голосом, привычным к шуму битвы, — ему не пришлось надрывать горло. За его спиной пересмеивались прихвостни из свиты. Яркая накидка, сверкающие латы, золоченые рукояти дорогого оружия: наглядные свидетельства рыцарской доблести. Аш почувствовала мимолетное сочувствие к Даниэлю де Кесаде.

— Мой герцог только что покорил Лотарингию, note 41 — дружелюбно заметил Ла Марш, — не стану говорить о поражении, нанесенном им монсеньору королю Франции. — Он тактично избегал смотреть в сторону Фридриха Габсбургского и не упомянул Нейса. — Нашей армии завидует весь христианский мир. Испытайте нас, сударь, испытайте! Я обещаю вам теплый прием.

— А я обещаю вам холодное приветствие, — глаза Даниэля де Кесады мерцали.

Рука Аш непроизвольно потянулась к мечу. Язык его тела выдавал отчаянную решимость, безрассудную и неукротимую.

Так сражаются фанатики и ассасины. Аш вернулась к реальности, мгновенным взглядом зафиксировав людей, стоявших кругом, угол турнирной трибуны, вымпелы императора, стражу, своих офицеров…

Даниэль де Кесада кричал.

Широко открыв рот, все напряжение сосредоточив в горловых жилах… Его вопль поднялся над шумом галдящей толпы, и толпа смолкала, слыша этот крик. Аш почувствовала, как Годфри Максимиллиан у ее плеча сжал в ладони наперсный крест. Волосы у нее на загривке встали дыбом, словно от порыва ледяного ветра. Кесада стоял на коленях и кричал, в чистой, безрассудной ярости.

Молчание.

Посол визиготов опустил голову, сверкая исподлобья покрасневшими глазами. По его щекам из-под лопнувших струпьев текла кровь.

— Мы берем христианские королевства, — невнятно шептал он, — берем ваши города. И ты, Бургундия, и ты… Теперь, когда мы начали, мне позволено явить вам знак.

Что-то заставило Аш взглянуть вверх. Только через секунду она поняла, что повторила движение простреленных кровью, горящих глаз Даниэля де Кесады. Прямо вверх, к голубому небу.

Прямо в раскаленное добела полуденное солнце.

— Дерьмо! — слезы хлынули у нее из глаз. Аш провела рукой в перчатке по лицу. Перчатка промокла. Она ничего не видела. Ослепла.

— Господи! — вскрикнула она.

Вокруг выли и визжали чужие голоса. Рядом, под шелковым балдахином ложи, вдалеке, на турнирном поле… Вопли. Аш лихорадочно терла глаза. Ничего не видно… ничего…

Она застыла на мгновение, прижав обе ладони к глазам. Чернота. Ничего. Она нажала сильней. Почувствовала под тонкой тканью перчаток движение глазных яблок, отняла руки. Темнота. Ничего.

Влага: слезы или кровь? Боли нет…

Кто-то с размаху налетел на нее. Она вскинула руки, поймала за плечо: кто-то взвизгнул, вокруг визжала толпа, и она не сразу разобрала:

— Солнце! Солнце!

Она не заметила, как оказалась на земле, без перчаток, упираясь голыми ладонями в жесткую траву. К ней прижималось чье-то тело, она вцепилась в его потное тепло.

Слабый голос, в котором она с трудом узнала бас Роберта Ансельма, прошептал:

— Солнце… исчезло.

Аш подняла голову.

Узор светящихся точек. Не близко, вдали, за горизонтом мира.

Она опустила взгляд и в слабом неестественном свете различила очертания собственных ладоней. Снова посмотрела вверх — ничего, кроме россыпи незнакомых звезд на краю небосклона. Купол неба над ней был пуст, пуст и темен.

Аш прошептала: