Том 9

Не скажу, чтобы австралийцы заметно отличались от американцев одеждой, манерами, нравами, произношением, интонацией или общим своим обликом. По каким-то едва ощутимым, мимолетным признакам догадываешься об их английском происхождении, но, как правило, в глаза это не бросается. Они держатся непринужденно и сердечно с той самой минуты, как вас познакомили. Это по-американски. Если выразиться иными словами — это английское дружелюбие, без свойственной англичанам сдержанности и чопорности.

Порой — впрочем, довольно редко — вы услышите такие слова, как «пинжак» вместо «пиджак», «афтанабиль» вместо «автомобиль», из уст людей, от которых вы этого никак не ожидали. В Сиднее существует заблуждение, будто это австралийский диалект, но люди, побывавшие «дома», — местные жители любовно и благоговейно называют так Англию, — знают, что это неверно. Это диалект «уличного торговца». В Австралазии же таким диалектом повсюду пользуются слуги, как в Лондоне некультурные или малокультурные люди любого сословия или профессии. Эти слова особенно поражают, если их много в одной короткой фразе. Как-то утром в гостинице Сиднея горничная сказала:

— Пинжак я почистила, газета на тувалетном столе, и если госпожа готова, я велю подать афтанабиль.

Я уже вскользь сказал, что австралийцы имеют обыкновение называть Англию «домом». Это всегда звучит умилительно; а порой они безотчетно говорят «дома» так ласково, что нельзя не растрогаться; говорит с таким выражением, что ваши .чувства воплощаются и образ: вы видите Австралазию в образе юной девушки, поглаживающей старую, седую голову матери — Англии.

В Австралазин беседа за столом течет оживленно и свободно, в разговоре нет скованности или принужденности. Это напоминает скорее Америку, чем Англию. Впрочем, Австралазия строго демократична, а замкнутость и скованность, как известно, порождаются сословными различиями.

В Англии, как и в колониях, аудитория реагирует на все необычайно живо и непосредственно. При большом стечении публики дух кастовости рассеивается, а с ним в английская чопорность; в такие минуты воцаряется равенство и все чувствуют себя свободно, настолько свободно, что привычка англичанина быть постоянно начеку и сдерживать всякое неблагоразумное проявление чувств забывается и на время теряет над ним власть, да еще в такой степени, что иной, пожалуй, начнет аплодировать в одиночку, если ему вздумается, — отвага, какой больше нигде в мире не встретишь.

Но если ваш новый знакомый, англичанин, находится с вами наедине или в узком кругу малознакомых ему людей, расшевелить его трудно. Тогда он насторожен, и сразу видна его природная замкнутость. Из-за этого то и составилось ложное мнение, будто англичанин лишен чувства юмора и не способен его оценить. Американцы и англичане — люди разные, и юмор у американцев и англичан разный; но сам американец и его юмор — родом из Англии, и оба они претерпели изменения лишь вследствие изменившихся условий и новой среды. Самыми остроумными речами, какие я когда-либо слышал, были две застольные речи, произнесенные за ужином в австралийском клубе. Одну произнес англичанин, вторую — австралиец.

Глава XII ГАНУМАН СИЛЬНЕЕ САМСОНА

Некоторые люди бранят школьника, называя его пустым болтуном. А ведь именно школьник сказал: «Веровать — это верить в то, чего не существует».

Новый календарь Простофили Вильсона

В Сиднее мне приснился замечательный сон, и в разговоре я рассказал его миссионеру из Индии, который ехал в Новую Зеландию навестить каких-то родственников. Мне снилось, будто вселенная — это телесная оболочка бога; будто огромные миры, мерцающие над нами в небесных просторах на расстоянии миллионов миль, — кровяные шарики в его венах; а люди и все другие существа — бесчисленные микробы, что вливают многообразие жизни в кровяные шарики.

Миссионер выслушал мой рассказ, подумал немного и сказал:

— Вашему сновидению нет равных, ибо то, что вы видели, беспредельно, как беспредельна сама вселенная, и, мне кажется, оно объясняет то, что иначе почти необъяснимо, — происхождение священных индийских легенд. Может быть, индийцы искренне считают божественным откровением то, что привиделось им во сне. Так оно, по всей вероятности, и есть, ибо в бодрствующем состоянии жрецам, конечно, не придумать такое, как бы они ни старались.

Он рассказал мне несколько легенд, в которые, по его словам, непоколебимо верят все индийцы, включая высшие слои общества и людей высокообразованных, и добавил, что это всеобщее легковерие очень мешает деятельности миссии. Потом он рассказал мне такую историю: