Том 9

Даша. Очень сожалею, что лишила вас стольких удовольствий. Но какое вы имеете право так разговаривать со мной? Я вас не хочу больше. Кажется, ясно.

Заносский. А вы имели право… (сжав кулак) быть моей…

Даша(живо). Мне не хочется вспоминать об этом.

Заносский. А вы подумали тогда обо мне? Почему, если вам нужен был… любовник, так это именно должен быть я.

Даша(тихо). Не обижайте меня, Константин Михайлович.

Заносский. Я люблю вас. Я весь истерзан. Один… один. Думаю… думаю… О, как я страстно люблю вас.

Даша. Не нужно. Успокойтесь.

Заносский. Вы не хотите меня?

Даша. Нет.

Заносский. Не придете?

Даша. Может быть. Не знаю.

Он сидит, закрыв лицо руками, она ходит.

Счастья вам не будет в нашей связи, Константин Михайлович. Одна мука. Я виновата перед вами. Мне тоже очень тяжело.

Заносский. Да не слепой же я. Понимаю. Вы не можете меня любить. Юродивый, гнилой актер.

Даша. Я не по хорошему чувству тогда к вам пришла. Я помню — ливень, гроза, ветер… Я бежала к вам. Хотелось, чтобы ветром свалило, истерзало в грязи, в дожде… Хотелось, чтобы еще хуже было, больней, безнадежней себе, и вам, и ему.

Заносский. Кому? О ком говорите? Вам, мне и кому еще? Мужу… Нет…

Даша. Нет.

Заносский(сдерживая страшный тик). Нет, так все-таки нельзя… Вы скажите…

Даша. Не скажу я больше ничего, Константин Михайлович. Я не знаю, что будет. Может, прибегу к вам завтра.

Заносский(порывисто встает, идет к двери). А крыжовник вы любите, Дарья Дмитриевна? У меня на даче вот такой поспел.

Табардин(из сада входит с чемоданчиком). Виноват.

Даша. Никита! (Идет к нему, не дойдя останавливается.) Никита, я испугалась. Мы тебя не ждали.

Табардин. Здравствуй, Дарья, милая. Ну, у вас и духота. Фу!

Даша. Вы не знакомы?

Мужчины здороваются.

Табардин(Заносскому). Очень рад. (Даше.)^ Ты похудела. По-моему, ты выросла.

Даша(с улыбкой). Что ты, Никита.

Табардин. Мне казалось, что ты вот на столько меньше. Как я рад, что встретил тебя первую. (Смеется.) Ты похожа на обыкновенную садовую розу.

Даша. На петунью.

Заносский. Один антрепренер имел обыкновение говорить актрисам, которые ему нравились: «Вы, милочка, настоящий лепадекок»,

Табардин(любезно). Да?.. (Даше.) Так вы меня не ждали. А в деревне начался сенокос, и все стали ложиться после заката, а вставать на заре. Я было тоже попробовал, но не спал три ночи и уехал. (Серьезным тоном.) Ну что, Люба здорова?

Даша. Она, кажется, на музыку пошла. Я провожу тебя.

Табардин(вполголоса). Этот господин к тебе пришел?

Даша(Заносскому). Прощайте, заглядывайте как-нибудь.

Заносский. Итак, до завтра, Дария Дмитриевна. Я жду. (Уходит.)

Даша. Он актер, очень талантлив. Мы все тут, по-дачному, влюблены немножко.

Пауза.

Табардин. Гм, как странно. Помнишь, у Гоголя: пошел дед вприсядку, загребает вензеля, и вдруг на том же проклятом месте — стоп. Не успел я перешагнуть калитку, как почувствовал все то же знакомое томление какое-то. Здесь отравленный воздух, Даша. Вы, конечно, весь день валяетесь, едите шоколад, разговариваете о чувствах.

Даша(смеется). Да.

Табардин. Конкордия Филипповна обижается на здешнюю неинтеллигентность и кого-нибудь выводит на свежую воду. Кто у нее сейчас на очереди?

Даша. Я. А теперь еще папа гостит.

Табардин. Воображаю, разговоры. А твой муж спит после обеда, пьет пиво, красит дачу. Узоры какие развел. Я, кажется, раскаиваюсь, что вернулся. Ну а ты, Даша?

Даша. Я под шумок завожу любовные шашни, Табардин. Не люблю, когда даже так шутишь, Я проехал на лошадях около ста верст по степям. Всю дорогу звенели косы, пели жаворонки, ветер… Какой широкоплечий, крепкий народ. Какие чудесные лица. Знаешь, о ком я несколько раз вспоминал? О тебе.

Даша. Ты вспоминал обо мне?

Табардин. В тебе есть что-то простонародное. Правда, правда. Много силы хорошей, внутренней. А живешь на даче. Тебе бы косить, или побил бы тебя муж хорошенько. Что ты так смотришь?

Даша. А ты что смотришь?

Табардин(разговор в дверях). В деревне я начал писать книгу. Собирался два года, а там в неделю обдумал почти весь план. (Тихо.) Мне было ужасно одному хорошо. Душевно, опрятно. Ты это поймешь. За несколько недель во мне что-то оформилось и легло незыблемо, как кристалл. Точно я вырос или побывал на горе. Иногда мне казалось даже — я слышу отдаленные звуки. Словно где-то за тучами запели трубы. Боюсь, что теперь затоскую по одиночеству.

Даша. У тебя и лицо стало иное, Никита. Прекрасное.

Табардин. Ну, еще что выдумала.