Том 8. Дживс и Вустер

И поэтому в тот же день я послал Бифи Бингему телеграмму с оплаченным ответом, предложил свои услуги, и к вечеру все было решено. Я выступал вторым после антракта. Следующим шел Таппи, сразу за ним — мисс Кора Беллинджер, известное меццо-сопрано.

— Дживс, буду вам чрезвычайно обязан, — проговорил я ледяным тоном вечером того же дня, — если вы сгоняете в ближайший нотный магазин и доставите мне экземпляр «Эй, сынок!». В теперешнем положении мне необходимо хорошенько заучить и текст, и припев. Не говорю уж о том, сколько хлопот и нервной энергии от меня потребуется.

— Хорошо, сэр.

— Однако, хочу заметить…

— Я должен идти немедленно, сэр, ибо нотный магазин может закрыться.

— Ха! — сказал я довольно ядовито.

Хотя я закалил себя перед предстоящим суровым испытанием и со стороны, наверное, казалось, что Бертрам исполнен спокойного, холодного мужества, позволяющего с беспечной улыбкой совершать отчаянные поступки, тем не менее, когда я вошел в клуб «Чудаки» на Бермондси-Ист и окинул взглядом собрание любителей поразвлечься, мне понадобилось призвать всю бульдожью отвагу Вустеров, чтобы не послать к черту эту дурацкую затею, нырнуть в такси и вернуться в лоно цивилизации. Когда я приехал, возвышающее душу представление было в полном разгаре, и некто, по виду похожий на местного гробовщика, читал про Гангу Дина.[71] Аудитория хоть и не улюлюкала в строгом смысле этого слова, вид имела весьма мрачный, что мне совсем не понравилось. От одного взгляда на эту публику я почувствовал себя, как Седрах, Мисах и Авденаго, когда им предстояло войти в пещь огненную.

Внимательно приглядевшись к толпе, я понял, что они временно отложили вынесение приговора. Случалось ли вам стучаться в двери одного из тех нью-йоркских баров, где незаконно торгуют горячительным и где перед вашим носом захлопывается решетка, а потом появляется лицо. Долгую минуту оно молча глядит на вас, и вся ваша прошлая жизнь проносится перед вами. Потом вы сообщаете, что вы друг мистера Зинзинхаймера, который вас предупредил, что если вы на него сошлетесь, вас примут должным образом. И только тогда обстановка разряжается. Ну, так вот, эти уличные торговцы и лавочники заставили меня вспомнить это лицо. «Ну-ка, попробуй, отколи коленце, — казалось, говорили они, — мы тебе покажем, где раки зимуют». Признаться, меня не оставляло чувство, что стоит мне выйти на сцену со своим «Эй, сынок!», как они тут же сочтут, что я «попробовал отколоть коленце».

— Полный зал, сэр, — произнес голос у меня над ухом. Рядом со мной стоял Дживс и благосклонно наблюдал за представлением.

— И вы здесь? — холодно сказал я.

— Да, сэр. Я здесь присутствую с самого начала.

— Вот как? Ну и что, есть потери?

— Сэр?

— Дживс, вы меня отлично понимаете, — сурово проговорил я, — пожалуйста не притворяйтесь. Кто-нибудь уже провалился?

— Нет, сэр.

— Думаете, я буду первый?

— Нет, сэр. Я не вижу оснований предполагать, что вы потерпите неудачу, сэр. Я не сомневаюсь, что вас примут хорошо.

Внезапно меня поразила одна мысль.

— Вы уверены, что все пойдет так, как было намечено?

— Да, сэр.

— А я не уверен. И скажу вам, почему. В вашем дурацком плане есть слабое место.

— Слабое место, сэр?

— Именно. Неужели вам не пришло в голову, что мистер Глоссоп, услышав, как я пою эту проклятую песню, откажется выйти на сцену после меня? Дживс, пошевелите извилинами. Мистер Глоссоп поймет, что перед ним разверзлась бездна и вовремя остановится. Он вообще не станет выступать.

— Мистер Глоссоп не услышит, как вы поете, сэр. По моему совету он посетил «Кувшин и бутылку» — заведение, которое находится как раз напротив концертного зала. Мистер Глоссоп не намерен его покидать, пока не придет его очередь выйти на подмостки.

— Да? — сказал я.

— Если позволите, сэр, здесь неподалеку имеется еще одно заведение, которое называется «Коза и виноград». Мне кажется, было бы весьма целесообразно…

— Чтобы я навестил эту самую «Козу с виноградом»?

— Это помогло бы вам снять нервное напряжение, сэр, в ожидании выступления.

Я все еще сердился на Дживса за то, что он втянул меня в эту гнусную историю, но, должен признаться, последние его слова немного меня смягчили. Спору нет, он был прав. Он изучал психологию личности, и это не давало ему сбиться с верного пути. Спокойные десять минут в «Козе и винограде» — именно то, чего требовала нервная система моей личности. Рвануть в упомянутое заведение и пропустить пару стаканчиков виски с содовой было для Бертрама Вустера минутным делом.

Лечение оказало на меня прямо-таки магическое действие. Что еще они лили в напиток, кроме медного купороса, не знаю, но он в корне изменил мои взгляды на жизнь. Исчезло мучившее меня странное удушье. Я больше не чувствовал слабости в коленках. Конечности не дрожали, язык развязался, спина распрямилась. Помедлив ровно столько, чтобы заказать еще стаканчик и осушить его, я радостно пожелал официантке покойной ночи, приветливо кивнул парням, сидевшим в баре, — мне очень понравились их лица, — и гоголем направился в зал, готовый ко всему.