Том 7. Письма

…Скажу одно: братиям нашей Сергиевой Пустыни должно благодарить Бога, что Он привел их в эту обитель, в которой довольно строго наблюдают за нравственностию, чем сохраняют молодых людей, дают им возможность устроить себе благонравие, составляющее существенное достоинство инока». И в следующем письме: «Завтра думаю ехать в Бородино; затем воротиться в Москву не более как на сутки и пуститься через Лавру, Ростов, Ярославль, в Бабайки и Кострому». И уже из Бабаек: {стр. 295} «В двух обителях на пути моем принят я был как родной: в Угрешской и Бородинской. Угрешский отец игумен думает на покой. …Бородинская Г-жа Игуменья приняла очень радушно. Первый день занимался беседою с одною ею, а Степана тормошили сестры. На другой день некоторые из них познакомились со мною. А когда я уезжал, то некоторые из них, провожая со слезами, говорили: мы с Вами — точно с родным отцом, как будто век знали. И я с ними породнился — есть такие прекрасные души, многие с хорошим светским образованием». Следует добавить, что по этим впечатлениям архимандрит Игнатий вскоре выпустит небольшую брошюру: «Воспоминание о Бородинском монастыре», а с госпожою Игуменьей продолжит сношения посредством переписки.

По прибытии в Бабайки, несмотря на болезненность и утомление, архимандрит Игнатий сразу же включается в дела оставленной им обители. Сергиева пустынь к тому времени владела 215 десятинами земли, на осушение которой от болот, расчистку и обработку было затрачено немало сил и средств; М. В. Чихачев отдал на эти работы все свое состояние — 40 тыс. рублей. Поскольку наступило время уборочных работ, от результатов которых в значительной мере зависело благосостояние обители, тема урожая весьма часто возникает в письмах отца Архимандрита. «Относительно того, что трава скошена молодою, моложе, чем прошлого году, я согласен с Хуторным. Желаю Вам убрать рожь и овес благополучно. Если овса будет довольно, то часть можно продать, и на часть этих денег купить хоть 20 коров и бычка, чтоб они во время зимы накопили навозу для ржаного поля», — пишет он 14 августа 1847 г. А в следующем письме: «Очень рад, что сенокос убран благополучно; желаю, чтоб вы успели убрать так же благополучно хлеб и овощи. Присматривался я к полям при моем путешествии: точно — трудно встретить такую обработку, какова она у нас, и такой чистый и рослый хлеб, каков он у нас». Затем, в письме от 7 сентября: «Очень рад, что уборка полевых продуктов идет успешно: я по всей дороге не видал таких хлебов, какие у нас. О косулях я сам думал: нахожу, что удобнее будет прислать зимою; водою, кажется, уже поздно. Мне сказывали здешние агрономы, что траву непременно должно посыпать гипсом, высевая 30-ть пудов на десятину; гипс действует два года; а на один и тот же участок сыплют его не раньше, как через 8-мь лет, тоже по какой-то причине, которую мне не могли хорошенько изъяснить, которую и я не хоро{стр. 296}шо выслушал». 29 сентября: «Прилагаю при сем описание о посеве клевера, сделанное одним из знаменитейших здешних агрономов. Подумайте — нельзя ли у вас завести одного участка чисто клеверного». 23 октября: «Жаль, что коров купить не на что. Задний участок, т. е. ту именно часть его, в которой очень плохо родилась трава, спахать и удобрить золотом, на нем посеем овес. А вместо ржаного поля отделаем место за валом — надо когда-нибудь его отделать». И 24 марта 1848 г.: «За урожай благодарю Бога, благодарю и тебя, душа моя, за твои распоряжения. Вероятно, за продажею овса и сена Вы могли очиститься от долгов, накопившихся во время монастырской бездоходицы. Шесть косуль лучшей работы сделаны по заказу Паренсова [184], который сам хлопотал, в Вологде сделаны и отправлены на имя твое. Они стоят по 10 руб. ассигнациями каждая. …Но провоз по нынешним плохим дорогам будет стоить дорогонько: просят 87 руб. ассигнациями — не знаю, на чем согласились». Трудно представить себе, что подобными делами приходилось заниматься автору «Аскетических опытов». «Но что же делать? Такова судьба Настоятелей». Хозяйский глаз пригодился и в Бабайках: «Пред самым монастырем, шагах в 100 от св. ворот обильно сочилась вода, не замерзающая, по сказаниям жителей, и зимою. Я нанял, чтоб очистили это место и впустили струб в 2 аршина вышиною. Что ж? Ударило до двадцати ключей, и мы имеем чистейшую, как хрусталь, воду, из которой образуется ручей, текущий в Волгу».