Том 7. Отцы и дети. Дым. Повести и рассказы 1861-1867

Газета «Русский» (1867, 12 июня, л. 23 и 24) напечатала на своих страницах письмо читателя из провинции под названием: «Недоумение по поводу „Дыма“ Тургенева, напечатанного в „Русском вестнике“». Это письмо, вероятно, было написано самим М. П. Погодиным, который «недоумевал», «…что же значит повесть г. Тургенева „Дым“, помещенная в „Русском вестнике“ за месяц март? Дым ли это отечества, который нам сладок и приятен? Или это угар, наносимый с Запада, оружие русского, направленное против России? "Московские ведомости" верят в хорошие стороны русского народа и в высокое призвание России: с какой же стати появились в „Русском вестнике“ неприязненные шляхетские насмешкистранника, который всё русское, без исключения, считает дымом?»

Злобный отзыв М. П. Погодина, помимо общих идейных расхождений между ним и Тургеневым, корни которых уходили в 1840-е годы, объяснялся еще и тем, что «Дым», с его проповедью служения европейской цивилизации и насмешками над неославянофильскими теориями, появился в самый разгар подготовки и про-ведения этнографической выставки и съезда славян, проходившего в Москве под реакционными панславистскими лозунгами и возглавлявшегося М. П. Погодиным [319].

H. H. Страхов, называвший себя славянофилом и принадлежавший к группе «почвенников», объединившихся вокруг журналов D. М. Достоевского «Эпоха» и «Время», обращался к «Дыму» дважды. Первый раз сразу же после опубликования романа в «Русском вестнике» и второй раз в статье, написанной в 1871 г. и посвященной последним произведениям писателя от «Призраков» (1863) до рассказа «Стук, стук…» (1871).

Разбирая роман в 1867 году, H. H. Страхов пришел к выводу, что Тургенев неискренен в своем утверждении: «всё дым и больше ничего». Критик считал, что Тургеневу не понравилось новое направление ветра, который подул после 1862 г., и он написал роман против господствующего ветра». Суть перемены, происшедшей в русском обществе после 1862 г., критпк истолковал следующим образом: «Внимательный наблюдатель должен признать, что благодаря нынешнему царствованию действительно вскрылись все язвы, которые мы носили в своем теле, воображая себя вполне здоровыми; < …> Говоря литературными формулами, все мы до 1862 г. были более или менее западниками, а после этого года все более или менее стали славянофилами».

Заканчивая свою статью, Страхов выразил уверенность, что «черноземная сила» и «ветер, потянувший с Востока», помогут устоять России в столкновении с Европой и выйти из этого столкновения нравственно обновленной ( Отеч Зап,1867, № 5, с. 172–180,).

Вторая статья Страхова была полемически направлена не только против некоторых концепций «Дыма», но и против истолкования романа Тургенева в статье П. В. Анненкова (см. ниже).

Главным предметом спора по-прежнему оставалась проблема: Россия и Запад. Страхов доказывал, что России нечему учиться у Западной Европы, что западничество Тургенева «не содержит в себе действительной преданности началам, выработанным европейскою жизнью», а является своего рода нигилизмом, заимствованным из «отрицательных и мрачных учений современной Европы» [320].

Н. И. Соловьев, критик журнала «Всемирный труд», также обвинил автора «Дыма» в том, что его любимый герой, Потугин, высказывает суждений, с которыми могли бы согласиться все «русские нигилисты», страдающие «недоверием к силам и средствам своего народа» [321].

Истолкование содержания «Дыма» в статье-лекции О. Ф. Миллера интересно тем, что он, высказавшись в защиту славянофильства и сказав, что Потугин — это «…один из последних могикан того бесшабашного западничества, которое в сущности вытекает из препох-вального свойства нашей натуры < …>, которое очень метко определяет Базаров, говоря < …>: „Русский человек только тем и хорош, что сам о себе прескверного мнения“» [322],— неожиданно пришел к выводу, что новый роман Тургенева заканчивается оптимистической верой в будущее. Тургенев, — писал он, — «заключает свой, Дым“ успокоительным указанием на то, что одно — не дым:это воскресающее значение дела освобождения, воскресающее значение его как для самого народа, так и для нас всех, чающих появления новыхлюдей» (там же, с. 273).

По мнению О. Ф. Миллера, в России того времени еще не появились «новые люди», чем и объясняется их отсутствие в «Дыме». Заканчивая свою статью, критик высказал уверенность, что Тургенев по-прежнему обладает большими творческими возможностями и что новый подъем в его творчестве будет возможен тогда, когда русское общество «представит ему новые данные и новые типы».

Положительной рецензией на «Дым», автор которой дал всесторонний и глубокий анализ романа Тургенева, была статья П. В. Анненкова «Русская современная история и роман И. С. Тургенева „Дым“» ( ВЕ,1867, № 6).