Том 7. Невольничий караван

— Какую мудрость, какую проницательность ты проявляешь в каждом своем слове! — с издевкой сказал Абуль-моут, но по лицу его было видно, что под маской иронии он пытался скрыть овладевшие им злость и растерянность.

— Итак, если бы тебе удалось сейчас от нас убежать, — невозмутимо продолжал Шварц, — ты первым делом поспешил бы к этим стадам. Люди, которым ты поручил присматривать за ними, снабдили бы тебя оружием. С их помощью ты легко перенес бы сегодняшнее поражение и продолжил свою прежнюю разбойную жизнь.

— А этого ты, конечно, допустить никак не можешь?

— Конечно, не могу.

— Так! Но кто поставил тебя судьей надо мной?

— Закон, который распространяется даже на эти дикие места и здешних людей.

— Это просто смешно! Мне сказали, у тебя при себе столько воинов, что тебе ничего не стоит раздавить нас. Ты можешь это доказать?

— Без труда.

— Каким же образом?

— Я проведу тебя вокруг ущелья, и ты убедишься, что окружен со всех сторон.

— Так сделай это!

— С удовольствием, но сначала я должен связать тебе руки.

— Что за вздорные мысли приходят тебе в голову! — гневно сказал старик. — Чтобы я, Абуль-моут, позволил подвергнуть себя такому унижению? Да ты просто безумец!

— Помолчи! — прикрикнул на него Шварц. — Я был столь любезен, что согласился разговаривать с тобой как с парламентером, но если ты будешь грубить мне, я ударю тебя плеткой по лицу! Кто, собственно, такой этот «великий» Абуль-моут, который требует к себе такого почтения? Можно подумать, это уважаемый всеми человек, едва ли не святой! Но нет же, Абуль-моут — вор и разбойник, которого надо уничтожить как вреднейшего и опаснейшего из паразитов. То, что я иду навстречу твоему желанию и соглашаюсь показать тебе расположение и величину наших сил, является величайшей милостью с моей стороны, и за это ты должен беспрекословно подчиняться всем моим приказам. Если ты отказываешься их выполнять — что ж, я не имею ничего против, но тогда можешь считать наши переговоры оконченными и можешь возвращаться к себе.

Слова Шварца и в особенности тон, которым он их произнес, не замедлили оказать свое действие. Кроме того, Абуль-моут прекрасно понимал, как важно ему осмотреть позиции противника и понять, насколько серьезно положение, в которое он попал. Поэтому он примирительно сказал:

— Ну ладно, я признаю, что не будет позором, если я добровольно позволю наложить на себя путы. Но я надеюсь, что потом вы снова снимете их с меня!

— Само собой разумеется!

— Ну тогда вяжите меня! Я согласен пойти на это унижение.

После того, как руки Абуль-моута были крепко связаны за спиной, ему разрешили пройти засеку. Двое солдат взяли старика под конвой, и обход начался. Никто из постоянных спутников Шварца не принимал в нем участия, даже Серый, который не очень-то полагался на офицера из Фашоды, предпочел остаться с солдатами на случай, если Отец Смерти отдал своим людям приказ попытаться прорвать осаду во время их отсутствия.

Если Абуль-моут полагал, что запуганные врагами хомры сгустили краски, когда обрисовали ему настоящее положение ловцов рабов, то теперь он увидел, что заблуждался. По мере того, как он продвигался по краю ущелья, физиономия его становилась все задумчивее. Он пересчитывал стоявших за скалами солдат, видел их прекрасные ружья, ловил мрачные взгляды, которые они бросали на него, и постепенно приходил к убеждению, что его отряд действительно не может сравниться с этим войском в силе и он должен рассчитывать только на свою хитрость и изворотливость.

Проходя мимо нуэров, которых Абуль-моут совсем недавно завербовал для себя, Отец Смерти плюнул в сторону их главаря и гневно крикнул:

— Позор вам!

Но это оскорбление не сошло ему безнаказанным: вождь нуэров подошел и ударом кулака разбил своему бывшему господину лицо, прибавив:

— Это на тебе лежит позор, потому что ты пес и предатель! Вспомни битву на реке! Разве не ты убежал тогда первым, как последний трус? Разве не ты коварно покинул нас в беде? Если бы Отец Четырех Глаз, да благословит его Аллах, не обладал таким добрым сердцем, нас всех давно уже не было бы в живых. И после этого ты смеешь обвинять меня за то, что мы решились отблагодарить его своей преданностью? Твой путь скоро приведет тебя к погибели и преисподней, где ты будешь гореть на самом жарком огне!

— Господин, почему ты позволяешь своим людям поднимать на меня руку? — обратился Абуль-моут к Шварцу. — Разве ты не обещал мне полную безопасность?

— Каждый получает то, что он заслуживает, — спокойно ответил немец. — Ты же сам специально вызываешь гаев моих людей. Если тебе угодно их оскорблять, то изволь нести ответственность за свои поступки, в которых виноват только ты сам. Вообще-то в данной ситуации тебе следовало бы быть более разумным и осторожным.

— Но ты должен обеспечивать мою неприкосновенность!

— А ты должен вести себя скромно и вежливо. Если ты этого не выполняешь, то те, кого ты оскорбляешь, могут даже убить тебя, и я пальцем не пошевельну, чтобы помешать им, потому что это будет совершенно справедливо.