Том 7. Это было

Ныне, когда народы открыто показывают, что для них как бы уже и необязательны основы права и нравственности, даже те основы, которые они обязательными считают еще для отдельных граждан; когда начинает казаться, что своим поведением государственные люди и правительства как бы хотят освободить человечество от непосильного ему бремени – соблюдать Божеские и человеческие законы – честь и долг, не говоря уже о любви, хотя казалось бы, что именно государственные-то люди и должны бы воспитывать граждан в духе божеского и человеческого закона: случилось исключительное событие, когда одно государство показывает высокий пример – всем. Это ли не событие?!

То, что произошло в Белграде, в Белом Граде, в эти сентябрьские дни, дойдет и до Нее, плененной, в оковах сущей, – и согреет, и осветит Ее: есть еще на земле Правда!

Есть еще на земле Великая Югославия, Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, страна воистину христианская. Устами своего Короля, своего Пастыря, всего своего народа она сказала:

«Лампады у гроба Преподобного Сергия погасли… Горят лампады у Святых – Саввы и Илии! И у Преподобного Сергия зажгутся!»

Октябрь, 1928 г.

Ланды

(Возрождение. 1928. 17 окт. № 123. С. 2)

Открытое письмо Томасу Манну

Дорогой Томас Манн!

К Вам, наиболее чуткому и совестливому из германских писателей, обращаюсь я с этим словом глубокого возмущения и негодования на то, что может случиться непоправимо позорное для Вашей родины, тяжкое и страшное – для моей. Обращаюсь с надеждой, что, узнав всей проверив Вашею совестью, Вы почувствуете «святое беспокойство», великую тревогу за человеческое, ту тревогу, которую еще недавно умел высоко ценить мир в творениях литературы, в частности – в творениях русского и германского гения и сердца. Обращаюсь во имя великих наших Учителей, имена которых еще и в наше время для нас священны.

Дело идет о постыднейшем, против чего давно бы должен восстать весь культурный мир, и что не тревожит совести этого «всего мира». Дело идет о бесчестье, которое падет на весь германский народ, если от его имени не раздастся властный и сдерживающий голос.

Выразитель духа Вашего народа, как ответственнейший писатель, как представитель чести и совести народа, Вы, я верю, не можете допустить спокойно, чтобы Ваша страна стала поприщем, – сильнее сказать, разбойничьим майданом, где без зазрения совести и громогласно могут распродаваться ценнейшие из сокровищ, собранные веками и силами России, украденные у нее насильниками и воровски доставленные на германский «рынок»! На глазах всего мира Германию хотят сделать местом распродажи украденного у целого народа духовного богатства, укрывательницей награбленного, потатчицей разбою, посредником грабителей и воров.

Страна Гете и Шиллера, страна великих мыслителей, великих правоведов, ученых, художников, моралистов… – эта страна в наше сомнительное время как бы готова показать всему свету, что она разрывает с ними, что она отвергает право, отрицает честь, принимает легко – бесчестие!

Узнайте дело – и Вы не допустите постыдства: я знаю это. Вы – чуткий, Вы за право Правды. Вы можете не позволить, Вы можете властно сказать – «нельзя»! И Вас услышат.

Что случилось? Я не буду говорить от себя. Я приведу слова благороднейшего немца, только что напечатанные в русской газете «Возрождение», в Париже, – слова из телеграммы крупного германского промышленника, – Артура Геннига, отправленной г. президенту Гинденбургу:

«6 и 7 ноября у Лепке в Берлине состоится распродажа принадлежащих всему русскому народу невосстановимых, бесценных художественных сокровищ. Правительства других культурных государств поступили разумно, отклонили предложения об устройстве в их странах такого расхищения русского национального имущества, расхищения, глубоко оскорбляющего всю национальную Россию. Германии суждено на глазах всего цивилизованного мира принять на себя такое поругание. Все мыслящие немцы должны самым резким образом протестовать против таких действий, вследствие чего я прошу Вас, господин Президент, принять все зависящие меры к тому, чтобы запретить позорящие весь германский народ действия».

Мне нечего и добавить к этим словам. Разве еще одно: графиня В. Соллогуб уже объявила в газетах, что среди назначенных к продаже у Лепке картин значится украденная у нее картина, и она судом потребует восстановления своих прав. Потребуют и другие, потребуют открыто, потребуют по праву, нарушение которого готовится в Берлине.