Том 6. Листки — в ветер праздника

На этом Поле и в этом Лесу он видит прежде всего мать и отца, которые и есть олицетворение народа:

я не знаю других (о священно-народный
словно мама народ)

(В ветр)

И есть «клубящееся шествие-пенье… в далеком народе-отце» (В ТУМАНЕ). Есть еще и «сельские и полевые» люди. Рассеиваются иллюзии, разбегаются в разные стороны тропы по поэтической местности Геннадия Айги и опять сходятся воедино. От «Поля-России» к околице родного села Синьял, от европейских космополитических топосов (полисов) к крохотной Чувашии (Чъваш Ен). После отчаяния, испытанного от осознания того, что в тоталитарном социуме «Бог мертв» (Ницше сказал, а Хайдеггер подтвердил это), Айги обнаружил Его-проявления, нашел свой отдельный Путь к Сущему-в-Себе в пределах своей местности. Круг замыкается… У-топия Айги замыкается на изначальной топии родной земли…

время — одно — лишь одно: говорить
о простом повторяясь пылающим кругом! —
и как будто восходит заря — расширяя
крестьянские празднества

(Круг)

Атнер Хузангай

мир сильвии

об этой книжке

В феврале 1991 года Геннадий Айги, будучи в Париже, некоторое время жил в одной семье, состоявшей из мамы Луизы и ее маленькой дочери Сильвии.

На прощание Луиза протянула поэту новенькую записную книжку с изображением трав на обложке (работы художника Уильяма Морриса) и попросила его написать несколько слов для Сильвии — на память.

В благодарность за гостеприимство, — именно Сильвия предоставила ему свою комнату, — дядя Айги превратил эту 32-страничную книжечку в стихотворную книгу. Он заполнил ее за 32 минуты (время до пробуждения Сильвии), написав по одной фразе на каждой странице. И все это случилось в Париже, на улице Банкиров.

|Декабрь1992I

Ренн

Ф. М.

немного от автора

Долгое время я ничего не знал о судьбе Сильвии и Луизы (как и самой этой книжки). Я даже просил своих французских друзей что-нибудь разузнать о них (тем более, что в семье Луизы чувствовалась какая-то неустроенность и бедность, и воспоминания о них были беспокоящими). Одна моя парижская приятельница даже отправилась по их адресу и с изумлением сообщила мне: «Знаешь, все это похоже на сказку. Там, на улице Банкиров, нет этого дома. Все дома стоят, а на месте этого — пустырь…» (а надо сказать, что улица Банкиров находится в центральной части Парижа).

И вдруг, неожиданно, в марте этого года, когда я опять приехал в Париж, я получаю по почте пакет с двумя экземплярами этой книжки, прекрасно изданной на трех языках (на русском, французском и бретонском). Оказывается, мой друг, замечательный переводчик Андре Маркович, еще в 1992 году выпустил ее в Ренне, в издательстве la riviere echapee. На французский ее перевел сам Андре, а на бретонский — Ален Ботрель.

Итак, книжка нашлась. Надеюсь, что со временем я найду и Сильвию с Луизой.

|май 2000|

Москва

Г. А.

итак вступительное слово ветра

рыцарские доспехи солнца

утреннее «что ты толкаешься» подушки

недоумение зеркала

сердитые восклицания зубной щетки

весёлый бред мыла

блестящее «все в порядке» градусника

лихорадочный юмор газированной воды

дипломатические переговоры обоев

блаженная улыбка молока

гуляющее «тук-тук» дверного косяка

путешествие бус

вечно откладываемый визит банкиров

одинокое «угу» гладиолуса

«а я не скажу» шкафа

верленовый монолог неба

приход маминых пальчиков

задумчивость свечи

неожиданная бабушка пуговицы

одноактная драма варенья

забывчивость лютика

рисовальные уроки дрозда

мама переводчица Господа

прыжок флейты

ромашковый сон кузнечика

молчаливое «здравствуй» гвоздя

песнь голубого кувшинчика

соревнования в беге книжных полок

ручки Бога-Младенца

вечное «до свидания» дяди Айги

Эта книжечка является полной собственностью Сильвии Де Пилла

лето с ангелами

от автора

Летом 1992 года, бросив курить, я долго не был способен к какой-либо умственной работе. Единственное, что мне удавалось, — это заполнять однострочными багателями шуточную записную книжку, подаренную мне женой и озаглавленную: «Прощание с белою дамой под голубым покрывалом» (то-есть, с сигаретой, — мучительное прощание с этой «дамой» произошло после сорокалетнего «романа», курил же я, — во все это время, — больше трех пачек в день).

В те «нереальные» (до галлюцинаций) дни, немецкая художница Андреа Шомбург, чтобы утешить «некурящего больного», принесла нам горшок с белыми цикламенами, — вскоре, в упомянутых багателях, они стали превращаться в «ангелов», обиходным стало и название — «Лето с ангелами» (хотя дело происходило осенью, но в Берлине все казалось одним нескончаемым «летом»), и я сохранил здесь это название, составив небольшой цикл.

|январь1993I

Берлин

1. Пролог к «ангельским» багателям