Том 6. Лимонарь

Сколько этих самых голов знатных царских да королевских несчастных торчало на страх и острастку, счет потеряешь. Лук Малоубийский в угоду царю и для пущей торжественности никого не допускал, сам собственноручно головы насаживал.

Угодила голова и обезьянья, на дворцовых воротах у всех на виду торчала обезьянья. Только царь Обезьяний Асыка очень осторожный, не сам, а вместо себя послал своего обезьяньего князя, ну, тот и попался.

Хорошо еще зауряд-князь, не настоящий!

Сущее горе, вот и задумай жениться после такого.

III

Тогда Аполлон, тирский царь, слыша о красоте Ликрасы и неразгаданной загадке Антиоха, о царских и королевских головах посеченных, раздумался: самому не испытав, как разберешь? — и решил идти к царю Антиоху, видеть царевну, слышать царскую загадку.

Был же Аполлон, тирский царь, премудр и прекрасен, и в рыцарских науках мужествен и храбр.

Ближние отговаривали Аполлона: загадка неразгаданная — сам Обезьяний царь попался на удочку, стоит ли? Смерть неминучая.

Аполлон не послушал и выступил из Тира с своим любимым войском в Антиохию.

Приветливо встретил Антиох гостя: отец Аполлона был его старый друг.

— Добро жаловать, тирский царь!

— Я пришел слышать премудрость твою, — Аполлон поклонился царю, — а будет изволение твое, найду я любовь в тебе, как сын, которому дочь свою, прекрасную царевну, дашь в жены.

Царь потемнел.

— Тебе известен наш царский извет?

— Знаю. Не мало повинных царских голов торчит у заставы! Я пришел к тебе слышать твою загадку.

— Щажу твою юность ради отца твоего. Иди, ищи себе жену, где хочешь.

— Хочу знать твою загадку! — стоял Аполлон.

Царю стало жалко: так юн и прекрасен был тирский царь, да и отца его вспомнил, старого царя Лавра, давно это было, менялись крестами, побратимы.

— Я ничего не слышал, ничего не знаю, у меня нет никакой загадки, иди, не спрашивай!

Аполлон не уходил.

И окостенел царь.

Аполлон ждал.

Окостенел царь.

— Тело мое ем, — залузел его голос, как железная ржавь, — кровь мою пью, сам есмь себе зять, отца дочь жадает, видеть не улучает, жена мужа не видит и муж жене быть не может.

Аполлон в ужасе схватился за голову и увидел царевну: ровно темь кругом, а она, как звезда. Тихим голосом спросил Аполлон:

— Как повелишь отвечать: тайно или вьяве?

— Говори, как знаешь.

И наступила в царских палатах такая тишь, и только слышно, только чутко, как стук сердца, гул кольчужный.

— Тело свое ешь и кровь свою пьешь, ты взял себе женою родную дочь: ищет она мужа и не находит, — ты ей отец и муж; ищет она отца и не находит, — ты ей отец. Кровь на кровь.

На царском месте высоко трон костян. На костяном троне сидит царь костян, подпершись костылем костяным: шляпа на голове его костяна, рукавицы на руках его костяны, сапоги на ногах его костяны. Сам царь костян, и все семьдесят и две жилы его костяны, и становая жила — кость.

— Ты лжец! — взъярился царь, и лицо его стало кроваво: так кроваво восхожее солнце в пожар, кровавая грибная шляпка!

А обок белая голубь поблекала денницей царевна.

Царь удалился, за ним Лук лисавый.

В притворе глаз — на — глаз.

— Что ж мне сказать?

— А скажем: загадку не отгадал. И крышка.

— Разве так можно?

— Чего не можно! Для сволочи законы, а не для нас.

— Он царской крови...

— Отложи до завтра, и пускай завтра придумает новую разгадку. Понимаешь? Его никто не звал, сам на рожон прет.

Царские палаты. Царь, за ним Лук. Царь оправился. Зорко и отчетливо:

— Ты разгадал нашу загадку, да по-своему. Настоящая разгадка совсем не та. Погубил ты свою голову.

— Праведный царь, все слышали. Прав твой суд, я готов.

И красный палач, как видение, поднялся у трона, и на красном синий топор открыл провал.

Аполлон стоял перед царем тонок, как стебель, глаза закачены.

— За красоту, ради отца твоего, — царь поднялся, — даю тебе сроку до утра: не отгадаешь, велю тебе голову отсечь, а тело псам.

И пошел царь, за царем Лук, за Лукой вся свита.

Аполлон вышел на волю. На душе его до страсти тосменно. Смерть неизбежна. Какую ни скажешь разгадку, для царя она будет не та. Смерть неизбежна. Есть один только выход.

И положил Аполлон бежать от царя.

В первый сумрак сел Аполлон на корабль и тайно с войском отплыл в свой родной Тир.

Прошла ночь, а никому и в голову не придет. Поутру ждать — пождать, Аполлона нет.

Донесли царю:

— Аполлон, тирский царь, сбежал!

Распалился царь. А уж поздно: упустили.

— Он обесчестил наше царское имя.

— И всего народа! — ввернул Лук лисавый.

— Смерть ему! — топал в гневе царь.

И вышел царский извет: тому, кто доставит живьем Аполлона, пять тысяч, а тому, кто принесет его голову, сто тысяч — тирский царь обесчестил царя, а с царем и народ!

И как прочитали царский извет, вся-то гадость наша, мурье и заиграло в душах человечьих, и не только враги Аполлона — смешно от врага другого чего и ждать! — а и друзья — эх, други, в черный день за ломаный грош друзья предадут! — все, кому только не лень, пустились на выдумки, как бы так изловчиться изловить Аполлона и за то принять от царя честь и дары.

IV

Аполлон невредим вернулся в Тир. Собрал ближних и старейшин и поведал им гнев Антиоха.