Том 6

Об этом бое рассказывают охотно и увлеченно. Рассказывают о медицинской сестре Марин Гультяевой, которая под непрерывным огнем минометов, автоматов и артиллерии ползала по полю боя и оказывала помощь раненым. Ее самое ранило в ногу, но Гультяева продолжала свою работу. В тот день она перевязала рапы двадцати бойцам. Вместе с нею работала и санитарка Ольга Мельникова, перевязавшая на поле боя девятерых бойцов.

Бойцы рабочего отряда лежат сегодня в окопах почти у порога своего родного завода. Мы в редакции тоже не впервые задумываемся о том, как бы получше встретить врага огнем на нашем родном редакционном пороге. Так, видимо, обстоит дело во всем Ленинграде. Рассказывают, что Изя Анцелович, тот самый, что гарцевал возле Федоровой на белом коне, не только составил список отряда ЛенТАСС, но даже выработал устав этого отряда, партизанскую клятву, памятку бойца. Острословы утверждают, будто бы в ЛенТАСС два дня не выходил бюллетень только потому, что печатались уставы и памятки, разработанные Анцеловпчем.

Это не шутка о родных порогах. Восковцы уже бьются с врагом у своего порога.

Лежат в окопе, готовясь к отражению новых вражеских атак или к атаке на врага, испытанные, неразлучные на поле брани друзья Александр Львов и Иван Яковлев, лежат молодые воины — мастера своего дела, командиры отделений Борис Никифоров и Николай Мурыгин.

Когда будет создаваться история завода имени Воскова, авторы ее назовут не только имена героев трудовых заводских будней, но и имена тех, кто защищает завод в эти военные дни. Они напишут и о пулеметчике Марке Михееве, который уничтожил группу белофиннов, опасно заходившую во фланг одной из наступавших рот, и о командире взвода Васюкове, который в атаке не потерял ни одного человека, напишут о многих — о десятках и сотнях.

А пока никто ничего не пишет. Пока только сражаются, стоят насмерть.

16

Мы снова вдвоем с Михалевым. Планируя дальнейшую работу, мы с ним побывали в оперативном отделе штаба фронта. У нас там уже есть знакомые — читатели наших довольно многочисленных корреспонденций; они нас хорошо встречают и хорошо информируют.

Сегодня днем нам показывали точную карту расположения и наших и немецко-финских войск вокруг Ленинграда. Под Ораниенбаумом и Красной Горкой — от Кернова, где мы когда-то ночевали на сеновале под железной крышей, по которой так усыпляюще настукивал дождь, фронт идет дугой к Петергофу — через Лубаиово, Закорново, Мишелево. «Немцы укрепились на высотах, — сказал наш знакомый полковник, — позиции у них удобнее наших. Хотели они рвануть и дальше, но с помощью тяжелой артиллерии фортов и кораблей мы их отбили». На участке от Петергофа до Стрельны, точнее, до завода «Пишмаш» немцы вышли к заливу, а дальше их фронт снова идет посуху через Урицк — Пулково — Колпино к Неве и вдоль Невы по ее левому берегу до Шлиссельбурга. На севере же — от Сестрорецкого курорта через Белоостров — Лемболово — Юшкелово — к берегу Ладожского озера. Сообщение со страной возможно только или по воздуху (но немцы сбивают наши транспортные самолеты), или же через Ладожское озеро, где по воде прокладывается трасса от Осиповца до Кобоны и дальше — к станции Войбакала. «Но это, конечно, не все, не окончательная линия, — сказал полковник. — Что будет завтра — увидим. Слышите, какой бой идет?»

Бой идет страшный. Ленинград сотрясается от грохота тяжелой артиллерии. По врагу бьют все пушечные стволы, какие только нашлись в нашем городе. И артиллерия флота, запертого в Кронштадте и на Неве, и артиллерия бронепоездов, которые долгими годами стояли на запасных путях ленинградских железных дорог, и пушки, спешно поставленные на подвижные платформы, и пушки армий, дивизий, полков, батальонов. Бьют минометы, хотя у нас, как выяснилось, их значительно меньше, чем у немцев. Все бьет, все крошит врага, по враг прет и прет.

Тяжелые бои идут на рубеже Лигово — Пулковские высоты — Кузьмино — и дальше до Красного Бора перед Колпино. Мы поднялись вчера на Пулковские высоты и долго пробыли на чердаке одного из зданий обсерватории; потом лазили еще и на колокольню церкви в селе Пулково. По там было страшно от мысли, что при очередном снаряде свалишься вместе с колокольней и тебя раздавит кирпичными глыбами. Мы удалились с колокольни как можно скорее, но в то же время и не очень поспешно, дабы не быть неприлично трусливыми.