Том 6

Однажды я видел в Коломбо спектакль по пьесе молодого цейлонского драматурга Генри Джаясены под названием «Куэнни». В основе сюжета пьесы лежит предание (или традиция), взятое из древних цейлонских хроник, начертанных еще не на бумаге, а на листьях пальмы пальмиры. Две тысячи пятьсот лет назад (с какого времени и ведут свою историю цейлонцы) к зеленым берегам Лапки подошли корабли индийского принца Виджайи. На острове, согласно традиции, обитали в ту пору не люди, а демоны и змеи (надо полагать, что так последующие летописцы истолковали первоначальные записи пришельцев из Индии о встреченных здесь людях — лесных охотниках, у которых тотемами были изображения злых духов и змей). Семьсот воинов Виджайи разбрелись по острову, занятые его диковинами, а принцесса демонов Куэнни (в спектакле ее роль превосходно исполняет жена драматурга госпожа Джаясена, отнюдь не похожая на демона, а совсем напротив) своими волшебными средствами устроила так, что все воины уснули. Кроме принца. У родовитого гостя и у местной принцессы началась любовь. Они сошлись на своем высоком уровне, индийский принц стал цейлонским правителем. Но с ходом времени ему все чаще стало припоминаться, что в Индии он оставил жену и деток, его потянуло назад, на родину. Как же быть, если уже и на Цейлоне у него завелось двое ребятишек — сын и дочка? Пострадал, пострадал и отбыл восвояси. А Куэнни, забрав детей, ушла в джунгли, — и там якобы от брака ее детей, сына и дочери, на смену демонам и змеям пошли первые люди Цейлона, его аборигены, лесные люди — ведды, небольшое число которых живет в джунглях восточной части острова и по сей день.

История эта никак, конечно, не объясняет происхождение названия острова. Она просто показывает, сколь далеко в глубь веков заглядывают цейлонские хроники, из которых драматург почерпнул свой сюжет.

Но в хрониках можно прочесть и другое предание, в какой-то мере объясняющее происхождение названия острова. Не скажу точно, под водительством ли принца Виджайи или иного военачальника из Северной Индии, где и поныне здравствует многочисленный народ, у которого каждый человек, помимо других имен, непременно носит еще и имя Синга (льва), когда-то через Полкский пролив, может быть, по Адамову мосту, перебрались люди «львиного» народа, обосновались тут и назвали остров «Землей сингов» — Сингалой. Сингалу время постепенно превратило в Силон. А народ, на четыре пятых составляющий население острова, так и поныне называется сингалами.

Сложны, запутанны пути истории — за документальную точность только что сказанного трудно нести ответственность: дело все-таки, как утверждают помянутые хроники, было довольно давно, в VI веке до нашей эры. Передавалось это несколько сотен лет подряд из уст в уста, порой в не очень ясно слышавшие уши. А потом записывалось и переписывалось — на не больно-то стойких материалах, вроде пальмовых листьев. А еще позже было сведено кем-то в священные книги, как в другой части земного шара сводились в Библию предания шумеров, вавилонян, иудеев, как слагались в героический эпос сказания об Одиссее, троянцах, аргонавтах. В тех книгах тоже присутствует правда, и великая правда. Но сколько ее и плод чего она — сухой записи фактов или прекрасного вымысла?

Несравнимо точнее то, что географическое положение острова и его природные богатства столетие за столетием привлекали к себе внимание любителей поживиться за счет других народов. Еще в самом начале XVI века до Цейлона добрались португальцы; они осели в Коломбо, возведя вокруг него, конечно, форты и укрепления, и принялись планомерно прибирать к рукам окрестные земли. В Гордон-гарден, в том сквере, где позже воссела на мраморный трон Виктория, лежит большая каменная глыба. Началось с этой глыбы с гербом португальских королей, из надписей под которым явствует, что установлена она тут в 1505 году как заявочный столб на владение новыми землями, а дошло до того, что в мае 1597 года Филипп Первый Португальский объявил, что от данного числа он — «King of Kotte».

Местечко Kotte, тогда, видимо, город, ныне то ли стало частью столицы Цейлона, то ли расположено где-то поблизости от нее.

Через сотню с лишним лет по соседству с португальцами высадились и голландцы. Наиболее мощную цитадель они возвели на крайнем севере острова, в Джафне, где и сейчас сохраняется их «Королевский дом», Кингз хауз.

Поначалу и те и другие действовали на пару, удвоенными усилиями, и с жестокостью изуверов-колонизаторов вполне дружно грабили коренное населепие прекрасной Ланки. Позже Голландия, новая восходящая морская держава, вышибла Португалию, которая как «владычица морей» уже неудержимо двигалась к упадку, и воцарилась на Цейлоне одна.