Том 6/2. Доски судьбы. Заметки. Письма

Неожиданно появившись в Харькове в апреле девятнадцатого, так же неожиданно для окружающих Хлебников его покидает в августе двадцатого. Но отправляется он не в Москву, где остались, казалось бы, важные для него рукописи, где сохранялись какие-то признаки традиционной литературной жизни. Осознав себя в Харькове пророком планетарных преображений, Хлебников устремляется, как дервиш, в Персию, откуда начиналось «овелимирение» глубин азийского материка (на языке политической информации – советизация Гиляна, северной прикаспийской провинции Ирана). «Великие мысли рождаются около великих озер» (СС, 6:272). Вблизи материкового моря-озера еще в 1918 г. Хлебников предрекал рождение «единой Азии». Туда он и направляется, как всегда без денег, вероятно, без документов, не имея спутников. По местам, не успевшим оправиться после тяжелых боев, где еще бродят всякие лихие люди и не восстановлена нормальная работа транспорта. Путь в Персию лежал через Ростов-на-Дону, через Армавир, через дагестанский аул вблизи Дербента, через страну огней Азербайджан.

В Баку новая длительная остановка, на полгода. Здесь превратностями тогдашней жизни оказываются «футурист» А. Крученых и «акмеист» С.Городецкий. В местном университете профессорствует «символист» Вяч. Иванов. На берегу Каспия случилась последняя встреча с «учителем», который потерял в глазах Хлебникова свою идеальность, ибо «его жизнь не героическая» (слова Хлебникова в пересказе; см. Альтман М. С. Разговоры с Вячеславом Ивановым. СПб., 1995. С. 257). Героика Хлебникова – в абсолютной духовной свободе и независимости. Как Заратустра, совершает он восхождение на вершину сверхчеловеческой мысли, чтобы «увидеть весь человеческий род и узнать, свойственны ли волнам его жизни мера, порядок и стройность» (СС, 6:39). А в глазах посторонних, обытовленных людей, Хлебников кажется странным и нелепым даже в обстановке перевернутого быта Баку конца 1920 г. Его видят то босым, то в дырявых ботинках с разматывающимися обмотками: высокий человек с большой рыжеватой гривой волос, в рваном полувоенном ватнике и с толстой бухгалтерской книгой подмышкой (см.: Татьяна Вечорка. Воспоминания о Хлебникове // Записная книжка Велимира Хлебникова. М., 1925).

Зачисленный в библиотечно-лекторский отдел политпросвета Каспийской флотилии, Хлебников живет в морском общежитии и с удвоенной энергией занимается историко-числовыми разысканиями. В декабре 1920 г. он выступает перед своими ошеломленными сослуживцами с докладом «Коран чисел», в котором сформулированы главные положения его «основного закона времени». То, что нам известно под названием «Доски Судьбы» (последний «ученый труд» Хлебникова), есть незавершенная компоновка материалов бакинского периода (осень 1920 – весна 1921). Отныне все свои записи – в бухгалтерском гроссбухе, в тетрадях, на отдельных листах – он хранит в солдатском жестяном сундучке, с которым не расстается при всех своих передвижениях.

В середине апреля 1921 г., прикомандированный к тыловым подразделениям Персидской Красной армии, Хлебников на военном судне прибывает в порт Энзели. Трехмесячные его скитания по городам и селениям Гиляна (то вблизи политотдела и редакции армейской газеты «Красный Иран», то в полной автономности от военных и административных структур) отданы только поэтическому творчеству. Здесь сполна реализовалась декларированная им в 1918 г. программа жизни свободного речаря: он – «бродил и пел» (то есть сочинял свои персидские стихотворения и поэмы).

Но советизация Гиляна в силу разных причин захлебнулась. Красная армия не пошла и в Индию, чтобы освободить ее от британских империалистов. Единая Азия, идеально задуманная вблизи Каспия, не состоялась. Хлебников возвращается в Баку в конце лета 1921 г. У него есть командировочное удостоверение Совета пропаганды Персии о направлении в Ташкент, в распоряжение Наркомпроса. По-видимому, Хлебников задумывал большое хождение в российскую Среднюю Азию. Этому помешала впервые давшая о себе знать подлинная физическая слабость: непонятные приступы лихорадки, резкая боль в ногах. Он отправляется в район минеральных северокавказских вод (Железноводск – Пятигорск – Кисловодск). В Терском отделении Роста его оформили ночным сторожем. Он получал паек служащего и смог слегка заняться санаторным водолечением.