Ян Витол сидел за большим столом. Его лоб и шея были забинтованы, и он не мог повернуть головы. Пристально глядя на Пичугина маленькими, светлыми, пронзительными глазами, держа в руках документы человека в офицерских галифе, он спросил усталым голосом:
— Значит, помощника начальника контрразведки укрывали?
— Не укрывал, а принял у себя в доме,— спокойно и с достоинством сказал Пичугин.
— Допустим. Значит, это он сдал вам на хранение ящик лимонок?
— Я не знал, что в ящике гранаты.
— А вот эти письма, адресованные иностранному подданному Дэвиссону, вашей рукой написаны?
— Они носят чисто коммерческий характер. Это мой компаньон по приискам и некоторой части рудников, а также лесных владений.
— Понятно. Но вот списочек тут приложен членов ревкома...
— Это частная информация.
— Была,— сурово сказал Витол, вставая,— А теперь мы рассматриваем это как передачу шпионских сведений о нашей державе иностранной державе и будем вас судить как шпиона.
— Позвольте, о какой державе может идти речь? Ну, пришла к власти вместо временной коалиции другая партия. Это же еще не государство. Любой юрист опровергнет такое обвинение.
— Вас будет судить народный трибунал Российской Социалистической Республики.— И, не оборачиваясь, Ян приказал громко: — Товарищ Сапожков, препроводите арестованного.
Из соседней комнаты вышел папа Тимы, близоруко вглядываясь в лица людей, спросил озабоченно:
— Простите! Кто арестованный?
— Папа,— закричал Тима,— папочка! — и бросился на шею отцу.
Но отец, растерянно бормоча, не решался обнять сына, только гладил его лицо дрожащими пальцами:
— Тима, голубчик, это такое счастье, что ты нашелся! Но, понимаешь, сейчас ужасно неудобно. Ты извини, но я занят, так сказать...
— Мальчик,— грозно сказал Витол,— отойди в сторону.— Распишитесь в получении арестованного,— приказал он отцу,— и выполняйте! Все остальное потом.
Обратившись к Капелюхину, строго спросил:
— А вы чье поручение выполняли, явившись к Пичугину?
Молча кивая головой, Витол терпеливо слушал сбивчивый и взволнованный рассказ Капелюхина. Потом спросил:
— Так вы уверены, что это помещение вам подходит?
— Да вроде да, — смущенно сказал Капелюхин.— Не обсмотрел все внимательно. Но когда бегал я за ним,— видал, помещение обширное. А когда под ним лежал, заметил, потолки высокие, атмосферы много.
— Значит, вы это помещение именем Совета рабочих и крестьянских депутатов предлагаете конфисковать для сиротского дома, я вас так понял? — медленно и значительно выговаривая каждое слово, спросил торжественно Витол.
— Именно так,— согласился Капелюхин.— Только вы, товарищ Витол, печатку мне на мандат поставьте, если имеете, конечно, чтобы я по закону все мог обернуть.
— Печать у меня есть, и очень красивая,— похвастался Витол.— Мне ее уже давно преподнес Осип Давыдович: он всегда твердо верил в то, что у нас будет военно-революционная комендатура.
Достав из кармана портсигар, Ян вынул оттуда завернутую в тряпочку печать, дохнул на нее и приложил к истерзанной бумажке. Потом спросил:
— Как будет называться ваш новый дом?
— Обыкновенно — сиротский приют.
— Нет, это не подходит,— брезгливо поморщился Ян,— Нехорошие слова, надо другие. Ну, мальчики, вам жить, ваше предложение?
— Дом свободы,— сказал Рогожин.
— Нет, это пышно.
— Счастливый приют, — сказал Тумба.
— Нет, сентиментально.
— Школа труда,— сказал Стась.
— Нет, это не школа, а дом. Но Дом труда у нас уже есть. Ты? — глядя без улыбки на Тиму, спросил Витол.
— Может, детский сад?
— Нет, это когда маленькие.
— А назовем детский дом. И точка,— сказал Капелюхин.
— Серьезно, но мало. Нужно так,— задумчиво произнес Витол,— детский дом номер один. Это значит, что таких домов будет много. Ну, как? Одобрили? Дай бумагу, я напишу на мандате название.
И, наклоняясь, морщась от боли, Витол написал бережно: «Вышеупомянутое помещение передать на вечное владение «Детскому дому № 1».
— А теперь,— сказал Витол Тиме,— подойди ко мне, мой мальчик, и я обниму тебя, пока за тобой не пришли твои папа и мама.
Когда Витол выпрямился, на повязке его проступила кровь.
— Это ничего,— сказал он, слабо улыбаясь,— я очень полнокровный. Немножко даже полезно.
Он налил из цинкового бачка воды в жестяную кружку и медленно, с наслаждением глотал, поглядывая на мальчиков веселыми светлыми глазами.
— Мы знаем про вас,— пожимая каждому руку, сказал он им на прощание.— Вы хорошие товарищи. Благодаря вам второй батальон расселили в железнодорожной казарме, и нам очень легко было их разоружить. Я буду ходить скоро в детский дом номер один в гости.— А Тиме он сказал: — Ты останься, я уже послал за твоей мамой. Будешь сидеть здесь и ждать.
Все ребята по очереди попрощались с Тимой, а он, едва сдерживая слезы, словно извиняясь в чем-то, говорил каждому:
— Я все равно приду. Только вы понимаете...
— Понимаем,— сказал Рогожин.
— Ты все-таки приходи,— попросил Тумба.— Я же твой ручатель. Мне все про тебя интересно будет...
— Ну вот, ты уже и счастливый,— сказал Стась. Потом Ян долго крутил ручку телефона и говорил: