Том 5. Странствующий подмастерье. Маркиз де Вильмер

Стоя у ограды парка и всматриваясь в поворот дороги, откуда иногда появлялся Пьер, мадемуазель де Вильпрё увидела какую-то женщину, которая приближалась к ней неторопливой, плавной походкой. Женщина была довольно высокого роста и одета, как обычно одеваются простолюдинки, в коричневую холщовую юбку и легко наброшенный на голову синий шерстяной платок, который, падая на плечи мягкими складками, окутывал ее стан вроде того, как это изображают флорентийские мастера, рисуя своих мадонн. Прекрасные, правильные черты лица и строгое, чистое их выражение дополняли сходство с этими дивными женскими образами Рафаэлевой школы. Она вела под уздцы ослика, на котором, свесив ножки в одну из перекинутых через спину животного корзин, сидел прелестный златокудрый мальчик, закутанный, так же как и мать, в грубый шерстяной платок. Изольда была поражена этой очаровательной группой, напомнившей ей сцену бегства в Египет[131]. Она остановилась, любуясь приближающейся к ней живой мадонной, которой не хватало только ореола.

Простолюдинка, в свою очередь, была поражена ясным и добрым выражением лица юной аристократки. По ее скромному, почти бедному платью она приняла ее за служанку и заговорила с ней.

— Голубушка, — сказала она, останавливая ослика у ограды парка, — не скажете ли вы мне, далеко еще до деревни Вильпрё?

— А вы почти что уже пришли, милочка, — ответила Изольда. — Идите вдоль ограды этого парка все прямо, и минут через десять вы увидите первые дома.

— Спасибо вам, и слава тебе господи, — произнесла женщина. — А то бедные мои детки очень устали.

В эту минуту Изольда увидела, как из второй корзины высунулась другая детская головка, еще прелестнее, чем первая.

— Тогда знаете что, — сказала она, — пройдите здесь, парком. Идите прямо вот этой аллеей, и вы попадете в деревню минут на пять раньше.

— А не заругают меня? — спросила женщина.

— Нет, не заругают, — с улыбкой отвечала мадемуазель де Вильпрё, идя ей навстречу и беря за повод ослика, чтобы повернуть его в парк.

— Вы, видать, очень добрая девушка. Так, значит, по этой аллее, все прямо?

— Лучше я провожу вас, а то как бы ваши малыши не испугались собак.

— Мне уже говорили, что люди здесь, в замке, отзывчивые; недаром, видно, говорит пословица: «каков хозяин, таков и слуга». Вы-то сами, простите, находитесь здесь в услужении? Здесь, в замке, значит, и живете?

— Здесь, значит, и живу, — смеясь, ответила Изольда.

— И уже давно небось?

— С самого рождения.

Как только дети очутились среди прекрасных деревьев и увидели зеленую травку, они сразу позабыли о своей усталости, слезли с ослика и стали весело резвиться на дорожках, между тем как ослик тоже не терял времени даром и, проходя по буковой аллее, время от времени позволял себе по дороге отщипнуть зеленую веточку.

— Какие прелестные у вас детки! — сказала Изольда; она поцеловала маленькую девочку, потом взяла на руки мальчугана, чтобы он мог дотянуться до яблока на дереве.

— Сиротки. Отца-то ведь нет, — вздохнув, ответила женщина. — Милый мой супруг скончался прошлой весной.

— Но, по крайней мере, он оставил вам на что жить?

— Ничего не оставил. Конечно, он-то в этом не виноват. Что-что, а сердце у него было доброе.

— И вы идете издалека вот так, пешком?

— До соседнего городка я доехала дилижансом. А там мне растолковали, как добраться, сказали, что надо идти все проселочной дорогой и дали вот этого ослика для моих малышей.

— А зачем вы сюда приехали?

— Я собираюсь пока поселиться здесь и пожить, если поживется.

— У нас родные в этой деревне?

— Нет, друзья… Вернее, — добавила путница, как видно опасаясь быть превратно понятой, — друзья покойного мужа; они написали мне, что тут можно устроиться, и обещали найти заказчиков.

— А что вы умеете делать?

— Шить, стирать, гладить тонкое белье.

— Это чудесно! У нас здесь как раз нет белошвейки. Вы получите столько работы, что вам и за год не переделать.

— И вы поможете мне найти ее?

— Непременно, обещаю вам.

— Сам господь посылает мне вас. Я не жадная до денег, но ведь детей-то кормить надо.

— Все будет хорошо, вот увидите. А ваши друзья знают, что вы едете? Они ждут вас?

— Ждут-то они ждут, да только не так скоро. Они написали мне лишь на прошлой неделе, а я, вместо того чтобы отвечать, взяла да и сама приехала. Я, видите ли, голубушка, была Матерью подмастерьев… Впрочем, вы-то ничего про такие дела небось не слыхали.

— А вот и слыхала, у меня есть знакомые подмастерья, они всё мне объяснили. Так, значит, вы покинули своих сыновей?

— Это они покинули меня. Им не удержаться было больше в городе, а я не могла переехать вместе с ними в другой — мне там не на что было бы открыть корчму. И вот была у меня как будто большая семья, и вдруг я совсем одна осталась… Легко ли это? Кажется, и жить-то больше незачем, а ведь мне надо еще вырастить моих малюток. Уж до того тяжко мне было уезжать из тех мест, что я постаралась сделать это как можно скорее. Все мы плакали, расставаясь, и сейчас даже как вспомню, слезы так и льются.