Том 5. Рассказы и пьесы 1914-1915

Манчини.Симпатичное лицо, хотя я сразу почему-то принял его за могильщика, пришедшего получать заказ. Ах, Тот! когда я, наконец, расстанусь с этими грязными стенами, с папа Брике, глупыми афишами, грубыми жокеями!

Тот.Теперь скоро, Манчини.

Манчини.Да, теперь скоро. Ах, Тот, я просто изнемог в этой среде, я начинаю чувствовать себя лошадью. Ты из общества, но ты еще не знаешь, что такое высший свет! Одеться, наконец, прилично, бывать на приемах, блистать остроумием, изредка перекинуться в баккара (смеется),не прибегая к фокусам и жонглерству…

Тот.А вечерком пробраться в предместье, где тебя считают честным папашей, любящим детишек, и…

Манчини.И кое-что подцепить, да! (Смеется.)Я буду носить шелковую маску, а за мною будут идти два лакея, чтобы эта подлая чернь не оскорбила меня… Ах, Тот, во мне бурлит кровь моих предков! Посмотри на этот стилет: как ты думаешь, он был когда-нибудь в крови?

Тот.Ты меня пугаешь, граф!

Манчини(смеясь и вкладывая стилет).Чурбан!

Тот.А как с девочкой?

Манчини.Тсс! Мещане вполне удовлетворены и благословляют мое имя. (Смеется.)Вообще блеск моего имени разгорается с небыва-а-лой силой! Кстати: ты не знаешь, какая автомобильная фирма считается наилучшей? Деньги не важны. (Смеется.)А, папа Брике!

Входит Брике; одет, в пальто и цилиндре. Здороваются.

Брике.Ну, вот ты и добился бенефиса для твоей Консуэллы, Манчини! Скажу, впрочем, что если бы не Зинида…

Манчини.Но, послушай, Брике, ты положительно осел: чего ты жалуешься? На бенефис Консуэллы барон берет весь партер, тебе этого мало, скупец?

Брике.Я люблю твою дочку, Манчини, и мне жаль ее отпускать. Чего ей не хватает здесь? Честный труд, прекрасные товарищи — а воздух?

Манчини.Не ей, а мне не хватает — понял? (Смеется.)Я просил тебя, Гарпагон: прибавь, а теперь — не разменяешь ли ты мне тысячу франков, директор?

Брике(со вздохом).Давай.

Манчини(небрежно).Завтра. Я их оставил дома.

Все трое смеются.

Смейтесь, смейтесь! А сегодня мы едем с бароном на его загородную виллу; говорят, недурненькая вилла…

Тот.Зачем?

Манчини.Ну, ты знаешь капризы этих миллиардеров, Тот. Хочет показать Консуэлле какие-то зимние розы, а мне свой погреб. Он заедет за нами сюда… Что с тобою, Консуэллочка?

Входит Консуэлла, почти плачет.

Консуэлла.Я не могу, папа, скажи ему! Какое право он имеет кричать на меня? Он чуть не ударил меня хлыстом.

Манчини(выпрямляясь).Брике! Прошу вас как директора… что это за конюшня? Мою дочь — хлыстом? Да я этого мальчишку! Какой-то жокей — нет, это черт знает что! Черт знает что, клянусь!

Консуэлла.Папа…

Брике.Да, я скажу…

Консуэлла.Ах, нет же! Альфред вовсе не ударил меня, я так глупо сказала. Что вы придумали? Ему самому так жаль…

Брике.Все-таки я скажу, что…

Консуэлла.Не смей! Не надо говорить. Он ничего не делал!

Манчини(еще горячась).Он должен извиниться, мальчишка.

Консуэлла.Ах, да он извинился же — как вы глупы все! Просто мне сегодня не удается, я и расстроилась, такие пустяки. Он так извинялся, глупый, а я не хотела его прощать. Тот, милый, здравствуй, я не заметила тебя… Как к тебе идет этот галстук. Ты куда, Брике? К Альфреду?

Брике.Нет, я так. Я иду домой. Зинида просила кланяться тебе, девочка. Она еще и сегодня не будет. (Выходит.)

Консуэлла.Какая милая эта Зинида, такая хорошая… Папа, отчего здесь все теперь кажутся мне такими милыми? Должно быть, оттого, что я скоро уйду отсюда. Тот, ты не слыхал, какой марш будут играть Тили и Поли? (Смеется.)Такой веселый.

Тот.Да, слыхал. Твой бенефис будет замечателен.

Консуэлла.Я сама думаю. Папа, я хочу есть. Закажи мне бутерброд.

Тот.Я сбегаю, царица!

Консуэлла.Сбегай, Тот. (Кричит.)Только с сыром не надо.

Манчини и Консуэлла одни. Манчини, развалившись в кресле, критически рассматривает дочь.

Манчини.В тебе сегодня есть что-то особенное, дитя… не знаю, лучше или хуже. Ты плакала?

Консуэлла.Да, немножко. Ах, как я хочу есть!

Манчини.Ты же завтракала…

Консуэлла.То-то, что нет. Ты сегодня опять забыл оставить денег, а без денег…

Манчини.Ах, черт возьми! Вот память! (Смеется.)Но сегодня мы хорошо покушаем, ты не наседай на бутерброды. Нет, ты положительно мне нравишься. Тебе надо чаще плакать, дитя, это смывает с тебя лишнюю наивность, ты больше женщина.

Консуэлла.Разве я так наивна, папа?

Манчини.Очень! Слишком! В других я это люблю, но в тебе… да и барон…

Консуэлла.Глупости. Я не наивна. Но знаешь, Безано так бранил меня, что и ты бы заплакал. Черт знает что!