Том 5. Рассказы 1860–1880 гг.

— Благодарю тебя, боже, за то, что не оставляешь ты угнетенных! Благодарю тебя, боже, за то, что даешь силы уставшим! Благодарю тебя, боже, что ты гонишь сон от очей моих и прогоняешь дрему от моих век!

Хаимек вылезает из-под перинки, в серой рубашечке и красных башмачках, становится рядом с бабкой и начинает, как и она, кланяться и шептать:

— Благодарю тебя, боже, за то, что не сотворил ты меня ни невольником, ни язычником! Благодарю тебя, боже, что сотворил меня мужчиной!

А затем он произносит утреннюю молитву. Этой молитве из жалости к нему, бедному заброшенному ребенку, научил его мудрый Шимшель, отец маленького Менделя, его близкого приятеля.

Старая бабка ничему научить его не могла, потому что весь день не бывала дома, да кроме того и сама мало что знала.

Однако продолжим наш рассказ о том, как Хаимек остановился у витрины разглядывать портрет великана. Налюбовавшись им вдоволь, мальчик направил свои шаги к городской площади. Огороженная низким забором и обсаженная чахлыми деревьями, она носила громкое название бульвара. Хаимек шел со своим приятелем, маленьким Менделем, который был моложе его на год. По дороге они останавливались у витрин магазинов, то засматриваясь на блестящие золотые изделия ювелирных мастерских, то улыбаясь от удовольствия при виде булок и баранок, выставленных в окнах булочной. Маленький Мендель протянул было к ним руку, но Хаимек, старший на год, стал поучать его, что булок и баранок брать нельзя, что даже если бы они и попали им в руки, то их есть все равно нельзя, потому что они «трефные», то есть «нечистые». У Менделя не было еще ясного понятия о том, что значит «трефные». Хаимек слышал об этом, но объяснить приятелю не мог. Сказал только, что спросит об этом Еноха при встрече. Енох, девятилетний брат Менделя, учится с пятилетнего возраста и считается ученым и набожным.

Разговаривая таким образом, дети вышли на бульвар и увидели там сидящего на скамейке подростка в длинном сером сюртучке и в шапке, надвинутой на лоб. Это был Енох, сын ученого Шимшеля, брат Менделя. Возле него собралась группа подростков, которые обращались к нему, как к старшему. Очевидно, маленький Енох, прослывший ученым и набожным, занимал такое же место среди своих сверстников, как его отец, ученый Шимшель, среди взрослых. В возрасте Еноха такое положение было великолепным и сулило ему блестящее будущее. Но красивое лицо молодого мудреца было бледным и худым, а его огромные черные глаза глубоко запали и смотрели на свет божий с каким-то особым выражением страдания и пониманием своей значительности. У него был такой вид, точно его ученость высосала всю его кровь и точно его набожность, так рано в нем проявившаяся, заполонила его хрупкое существо и овеяла его невыразимым страданием. Хаимек стал перед Енохом, оперся обеими локтями о его колени и, подняв к лицу старшего товарища свое живое круглое личико, окаймленное каштановыми кудрями, спросил:

— Енох, расскажи-ка ты нам, мне и Менделю, что такое «трефное» и «кошерное»? Почему нам нельзя есть тех булок, которых так много за окном в пекарне?

Лицо Еноха прояснилось при этом вопросе, и он начал было отвечать двум стоящим перед ним мальчикам, как вдруг другие мальчики, окружавшие Еноха, в один голос закричали, что давно уже об этом знают и слушать про это не хотят, а просят, чтобы Енох рассказал им лучше какую-нибудь интересную историю. Енох знал много интересных историй, рассказов. Он учился в хедере, прошел Пятикнижие и изучал уже Талмуд с комментариями Раше. И сейчас, ответив в кратких словах на вопрос Хаимка о «трефном» и «кошерном», он, жестикулируя, начал рассказывать о выходе Израиля из неволи и о египетских казнях. То был один из самых страшных рассказов Еноха. Казни за казнями выступали длинной чередою, и одна страшнее другой. Рассказ о тьме, которая покрыла Египет, дети слушали в глубоком молчании. Меньшее впечатление произвел рассказ о нашествии саранчи на Египет, но история о жезле Моисея, превратившемся в змею, взволновала всех необычайно.

Что бы это было, если б каждый из них мог превращать любые предметы во что ему захочется! Маленький Мендель превратил бы камушек, лежащий у его ног, в красивую пушистую шаль, а Хаимек хотел бы, чтобы сухая веточка, которую он держал в руках, превратилась в такую же красивую розу, как та, что была на старой шляпе, найденной однажды в бабушкиной корзине.

Толпу маленьких слушателей очень занимают рассказы Еноха, но иногда они прерываются всякими случайностями.

Так, например, Мордке, желая быть ближе к рассказчику, так сильно толкнул Менделя, что тот упал, а Хаимек, возмущенный несправедливостью, горя глазами и стиснув кулаки, ударил раза два Мордка в спину, затем наклонился к Менделю, поднял его, поцеловал его запачканный песком лоб, погладил залитую слезами щечку и, крепко обняв его, привлек к себе. Мендель перестал плакать, но среди присутствующих поднялся сильный шум, вызванный этой потасовкой.