Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий

В густой темноте налетел новый грозный шквал, обдавший нас дождем брызг. И в этот критический момент откуда–то с переднего края послышался самый страшный крик изо всех, какие только раздаются на море:

— Человек за бортом!

— Клади налево! — заорал капитан. — Плевать мне на человека! Пусть лезет на борт или добирается вброд!

Ветер донес к нам новый крик:

— Впереди буруны!

— Где?

— На длину бревна от носа по левому борту!

Мы ощупью пробились вперед, оступаясь на скользких бревнах, и с яростью отчаяния принялись вычерпывать воду, но тут сзади раздался испуганный окрик помощника:

— Прекратите там, ко всем чертям, черпать воду, а то как раз сядем на мель!

И следом за этим радостный возглас:

— Земля у транца, по правому борту!

— Спасены! — вскричал капитан. — А теперь прыгай на землю, крепи конец за дерево и кидай его сюда!

В следующую минуту мы были уже на берегу, от радости лили слезы и обнимались под ушатами дождя. Капитан сказал, что он — старый морской волк, сорок лет плавает по Неккару, видел на своем веку не один шторм, от которого у человека кровь стынет в жилах, но ничего похожего на этот шторм он в жизни не видывал. Его слова прозвучали для меня чем–то очень знакомым. Я не раз плавал по морю, и от каждого капитана слыхал примерно то же.

Мы тут же сочинили обычный благодарственный адрес, проголосовали его в первую же удобную минуту и, запечатлев на бумаге, поднесли капитану с приличествующим случаю спичем.

Целых три мили шлепали мы под проливным летним дождем в непроницаемой тьме и только к одиннадцати вечера дотащились до «Таверны Натуралиста» в деревне Гиршгорн, разбитые пережитыми испытаниями, усталостью и страхом. Мне никогда не забыть эту ночь.

Хозяин трактира, человек состоятельный, обошелся с нами крайне бесцеремонно, чтобы не сказать — грубо, — благо, он мог себе это позволить; ему не хотелось вылезать из теплой постели и открыть нам дверь. Все же его домочадцы впустили нас и на скорую руку приготовили нам поесть. Чтобы не схватить чахотку, мы сварили себе пунш. Закусив и подкрепившись пуншем, мы еще часок посидели и покурили, вновь переживая все перипетии сегодняшней морской баталии и обсуждая дальнейшие планы, после чего разошлись по своим уютным и опрятным спальням, где нас уже ждали удобные кровати со свежим бельем и прабабушкиными наволочками, украшенными необычайно тонкой и замысловатой ручной вышивкой.

Такие спальни с удобными кроватями и вышитым бельем столь же часто встречаются в Германии, сколь редко встречаются они у нас. Нашей деревне есть чем похвалиться перед немецкой: у нас так много всяких преимуществ, удобств, успехов и усовершенствований, что и не перечесть, — но гостиницы не входят в этот список.

«Таверна Натуралиста» — не случайное название, в нем есть свой резон и смысл; по всем коридорам и комнатам стоят здесь большие стеклянные шкафы с чучелами всевозможных зверей и птиц; искусно набитые, со стеклянными глазами, они предстают в необычайно живых, выразительных и драматических позах. Едва мы улеглись, как дождь перестал и выглянула луна. Я задремал, созерцая чучело большой белой совы, вперившейся в меня пристальным взглядом, словно говорившим: «Где–то я тебя встречала, только не припомню, где и когда». Юному Зету пришлось еще хуже. Он уже собрался забыться блаженным сном, как вдруг луна спугнула тени на стене и открыла его взорам кошку на полочке, — мертвая и бездыханная, она припала к земле, как будто приготовилась к прыжку; каждый ее мускул был напряжен, стеклянные глаза сверкали и не отрываясь глядели на юношу. Зет почувствовал себя прескверно. Он зажмурился, но какой–то инстинкт все время побуждал его посмотреть, не готовится ли эта тварь напасть на него, — да, кошка глаз с него не сводила. Он поворачивался к ней спиной, но и это не помогало: ведь он знал, что она продолжает сверлить его мрачным взглядом. Промучившись часа два в неослабной тревоге и безуспешных попытках как–то защититься, он, наконец, встал и выставил кошку в коридор. На этот раз победа осталась за ним.

Глава XVIII

Завтрак в саду. — Старый ворон. — Гиршгорнский замок. — Верхненемецкий язык.— Что я узнал о студентах. — Хороший немецкий обычай. — Гаррис практикуется в нем.