Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий.

Мы уже несколько часов делали по три с половиной, по четыре мили в час и теперь шли на той же скорости. Пока эти люди не стали нам кричать, мы шли очень резво, но в течение ближайших десяти минут плот, казалось мне, полз, как черепаха. Я еще не видел, чтобы плот так медленно двигался. Когда ударило первый раз, мы заслонились зонтиками и стали ждать, что будет. Но обошлось благополучно, ни один камень не упал в воду. За первым взрывом последовал второй, а потом и третий и четвертый. В реку посыпалось немного щебня — как раз у нас за кормой.

Мы двигались под обстрелом батареи из девяти орудий, паливших попеременно, одно за другим. Это была, что и говорить, самая беспокойная и хлопотливая неделя, какая выпала мне в жизни на суше или на море. Мы то и дело хватались за шесты и секунду–другую отпихивались, но всякий раз, как в воздухе поднимался столб пыли и щебня, каждый из нас бросал шест и, устремив глаза к небу, ждал своей доли неприятностей оттуда. Ну и попали же мы в переделку! Гибель казалась неизбежной, но не это огорчало нас: унизительный характер смерти, лишенной героического ореола, — вот где было жало; да еще мысль о нелепой, фразе в извещении о похоронах: «Пал на плоту, сраженный камнем». Никто не оплачет такую смерть в стихах. Стихи тут просто неуместны. В самом деле, что может быть глупее:

Не в жаркой битве, на славном посту —

Он камнем сражен на плоту.

Ни один уважающий себя поэт не станет связываться с такой темой. Меня просто отметят как единственную «заметную личность», которая в 1878 году сошла в могилу без сопроводительного сонета.

Но мы спаслись, и я ни разу не пожалел об этом. Последний взрыв был особенно сильным, но после того как нас обдало градом щебня и мы уже спешили поздравить друг друга со счастливым избавлением, запоздалый камень изрядных размеров рухнул как раз в центре нашей группы и раздавил один зонтик. Больше пострадавших не было, но это не помешало всем нам тут же плюхнуться в воду.

По–видимому, здесь на тяжелых работах в каменоломнях и на прокладке нового пути заняты по преимуществу итальянцы. Это явилось для меня новостью. У нас в Штатах сложилось мнение, будто итальянцы боятся тяжелого труда и зарятся на легкий хлеб: вертеть ручку шарманки, драть глотку на оперных подмостках или убивать людей. Но мы явно заблуждались.

По всей реке, у каждой деревушки, мы видели новенькие станционные здания будущей железной дороги. Они были уже закончены и только ждали рельсов и деловой страды. Аккуратные, уютные и нарядные, они казались игрушечными. Все они сложены из камня или кирпича, все изящной постройки, все уже сейчас увиты виноградом и обсажены цветами, и даже трава вокруг них кажется особенно свежей и зеленой, — видно, что она заботливо ухожена. Эти домики не портят пейзажа, а скорее подчеркивают его прелесть. Где бы вы ни увидели кучу гравия или щебня, она сложена тщательно и аккуратно, как свежий могильный холмик или пирамида пушечных ядер. Ни у станционных зданий, ни на строящемся полотне, ни на подъездных дорогах — нигде не заметите вы и намека на грязь и запустение. Тот образцовый порядок, в котором содержится вся страна, заключает в себе и некую мудрую практическую пользу, ибо это обеспечивает работой тысячи людей, которые иначе предавались бы праздности и бесчинству.

Надвигался вечер, и капитан хотел стать на причал, но я надумал заночевать в Гиршгорне, и мы продолжали плыть. Вскоре небо обложило тучами, и капитан воротился к нам встревоженный. Показав на небо и покачав головой, он сказал, что поднимается сильный ветер. Мои спутники желали высадиться немедленно, поэтому я настаивал на том, чтобы ехать дальше. Так или иначе, сказал капитан, паруса надо убавить, этого требует простое благоразумие. Плотовщику с левого борта было приказано сложить свой шест. Тем временем стемнело, ветер начинал крепчать. Он завывал в раскачивающихся ветвях и сильными порывами налетал на наши палубы.

Каким идем курсом, штурман? — спросил капитан плотовщика на переднем звене.

Норд–ост, сэр!

Клади румб!

Есть, сэр!

Какая глубина?

Мелко, сэр! Два фута с бакборта и два с половиной с штирборта!

Клади еще румб!

Есть, сэр!

Живее, ребята, пошевеливай! Придержите его с подветренной стороны!

Есть, сэр!

Началась дикая беготня, и топот, и хриплая ругань, но фигуры людей тонули в темноте, а звуки заглушал и путал ветер, завывавший в штабелях гонта. Река вздулась и с минуты на минуту грозила затопить наше утлое суденышко. Прибежал помощник и, наклонясь к уху капитана, взволнованно захрипел:

Приготовьтесь к худшему, сэр, у нас пробоина!

Силы небесные! Где?

Как раз за вторым звеном!

Только чудо может нас спасти! Смотри — никому ни слова, а то начнется паника и бунт! Держи к берегу да готовься, как пристанем, прыгнуть с кормовым концом. Господа, попрошу и вас помочь мне в эту минуту опасности. У вас есть шляпы, берите их и вычерпывайте воду не жалея сил!